От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946 - Николай Николаевич Лузан

Струи дождя наотмашь хлестали по лобовому стеклу. Дорога раскисла. Водитель что-то бормотал под нос и, проклиная Гитлера, пытался ускользнуть от очередной колдобины. Матвеев не обращал внимания ни на него, ни на сумасшедшую тряску и ушел в себя. Он искал причину срочного вызова, не находил и, устав от предположений, положился на судьбу. Прибыв в управление, доложил дежурному и поспешил в кабинет к Устинову. Не успели они переброситься парой фраз, как их затребовал Зеленин.

В приемной им не пришлось ждать, генерал освободился и пригласил к себе. Устинов открыл дверь тамбура и пропустил вперед Матвеева. Тот вошел в кабинет, представился и по лицу генерала попытался понять, к чему готовиться. Его суровый вид не сулил ничего хорошего. Пожав руку, Зеленин пригласил Матвеева к столу заседаний. Рядом присел Устинов. Генерал, выдержав долгую паузу, начал разговор с дежурного вопроса:

– Александр Иванович, как складывается оперативная обстановка на объектах и в их окружении?

– Товарищ генерал, руководящий и оперативный состав отдела Смерш по 47-й гвардейской стрелковой дивизии осуществляет оперативно-боевую деятельность, исходя из… – начал доклад Матвеев.

– Погоди! Погоди с этим, Александр Иванович! – остановил Зеленин, и в его голосе зазвучали непривычно мягкие интонации. – О результатах работы отдела я знаю из твоих докладных. Ты мне скажи, как у тебя дела на семейном фронте?

– В каком смысле, товарищ генерал? – был озадачен таким неожиданным поворотом Матвеев.

– В прямом, Александр Иванович. Ты же не монах. Как семья?

– Нормально, им не привыкать к переездам.

– Значит, говоришь не привыкать. Как чувствует себя Антонина Георгиевна? Как сын? Уже обжились?

– Потихоньку осваиваются.

– Может быть, есть какие-то проблемы, трудности?

– Все нормально, Павел Васильевич, разве что у сына со школой?

– А что такое?

– Учителей не хватает, по физике и биологии.

– М-да, есть такая проблема, – признал Зеленин и уточнил: – Что еще беспокоит?

– В остальном все нормально, товарищ генерал, – заверил Матвеев и уже не знал что и думать.

А Зеленин продолжал говорить загадками:

– Александр Иванович, а как ты посмотришь на то, чтобы поменять место и характер службы?

– Ну… – помявшись, Матвеев ответил: – Товарищ генерал, я человек военный, как прикажите, так и будет!

Зеленин оживился, суровые складки на его лице разгладились, и он отметил:

– Молодец! Другого ответа я и не ждал.

– Спасибо, Павел Васильевич! Разрешите вопрос?

– Да, пожалуйста?

– Что за служба и где?

– Разведка, – объявил Зеленин.

Матвеев не знал что сказать и признался:

– Совершенно неожиданное предложение, товарищ генерал.

– Ну, так как, пойдешь?

– Извините, товарищ генерал, я с трудом представляю себя в этом качестве. У меня нет опыта!

– Не беда, голова у тебя светлая, научишься. Не боги горшки обжигают.

– Разрешите еще вопрос, Павел Васильевич?

– Да, пожалуйста.

– Если не секрет, с чем связано такое назначение и почему выбор пал на меня?

Лицо Зеленина помрачнело. Он перевел взгляд на Устинова. Тот открыл папку, достал документ и подал Матвееву. Это было разведывательное донесение Михайлова, датированное 17 октября 1945 года. Устинов тяжело вздохнул и пояснил:

– В тот день Володя последний раз выходил на связь. Можно предположить…

– Да погоди ты со своими предположениями, Иван Лаврентьевич! – перебил Зеленин и заявил: – С тем, что произошло с Михайловым еще разбираться и разбираться! Сейчас важно не потерять наши источники информации. Они тебе, Александр Иванович, хорошо известны, это Лонге, Беспалов и Мустафаев.

– Да, я их вербовал, – подтвердил Матвеев.

– Вот потому, Александр Иванович, на тебя и пал выбор. Теперь ясно?

– Так точно!

– А раз так, то тебе и продолжать работу Михайлова!

– Я готов, товарищ генерал! Когда приступить к выполнению задания?

– Время не ждет! Сегодня!

– Есть!

– Будешь работать под «крышей» руководителя нашей Миссии по репатриации во французской зоне оккупации. Легенду, документы прикрытия обеспечит Иван Лаврентьевич.

– Ясно, товарищ генерал.

– И последнее. Чтобы не произошло твоей расшифровки для семьи и подчиненных, ты срочно убываешь на учебу, на специальные курсы. Приказ я подпишу сегодня. Вопросы ко мне есть?

– Никак нет, товарищ генерал.

– Удачи тебе, Александр Иванович! – закончил беседу Зеленин.

В приемную Матвеев вышел в смешанных чувствах. С одной стороны, совершенно новый участок работы вызывал живой интерес, с другой – риск оказаться в положении Михайлова и расставание с семьей давили на него невидимым прессом. Человек военный он был приучен выполнять, а не обсуждать приказы и принял решение Зеленина как должное. По возвращении в Целендорф его ждала шифровка. В ней предписывалось подполковнику Матвееву в течение суток сдать все дела заместителю и срочно убыть на курсы переподготовки. Жена и сын со стоическим пониманием отнеслись к предстоящей командировке. Они даже не догадывались, что вместо учебной аудитории в Москве ему предстояло один на один сойтись в тайной схватке со спецслужбой Франции, да еще на ее поле.

Сдав дела заместителю, простившись с подчиненными и с семьей, Матвеев на следующий день, ранним утром выехал в Управление Смерш ГСОВГ и приступил к разведывательной подготовке. Она заняла три дня. После ее завершения он покинул Восточный Берлин и отправился в зону оккупации западных союзников.

На календаре было девятое декабря 1945 года. В город Тюбинген, расположенный в Баварии, в зоне оккупации французских войск, Матвеев прибыл под легендой армейского офицера – подполковника Смирнова Николая Федоровича и возглавил советскую Миссию по репатриации. Ее сотрудники занимались организацией возвращения на родину – СССР бывших советских военнопленных и граждан, угнанных на работы в Германию. Наряду с официальной деятельностью ему предстояло найти и восстановить связь с агентами Лонге, Мустафаевым, Беспаловым и организовать работу с ними. Но это была только одна часть задания, существовала и другая, не менее сложная и не менее опасная. Она заключалась в том, чтобы приобрести новых агентов, способных внедриться в спецслужбы Франции и добыть неопровержимые данные об использовании бывших сотрудников германской разведки и контрразведки, их агентуры для проведения шпионской, диверсионной и террористической деятельности против СССР и стран Восточной Европы.

Ознакомившись с обстановкой в советской миссии и побеседовав с ее сотрудниками, Матвеев нанес визит командующему союзными войсками в Баварии генералу Де Кюну. Встреча носила представительский характер и свелась к общим декларациям. На следующий день Матвеев посетил Бюро по перемещенным лицам, где и проходил основной фронт работ. Его глава – Эдуард Лонгле, оказался человеком общительным и встретил русского коллегу доброжелательно. В завязавшемся разговоре он ненавязчиво прощупывал Матвеева наводящими вопросами. Их характер подсказывал опытному контрразведчику, что Лонгле, вероятно, связан с французскими спецслужбами, но не подал вида и продолжал играть роль советского армейского офицера.

После обсуждения вопросов, связанных с порядком взаимодействием представительства советской миссии и бюро, Лонгле предложил Матвееву познакомиться со своими сотрудниками, организацией их работы и провел по кабинетам. В одном из них внимание Матвеева привлекла элегантная, модно одетая молодая фрау. Присмотревшись, он не поверил своим глазам – это была Рената Лонге. Она мало походила на ту скромную девушку, которую он впервые увидел в Целендорфе. Перед ним находилась, словно сошедшая с глянцевой обложки дорогого журнала, фотомодель.

Они встретились взглядами. На лице Ренаты не дрогнул ни один мускул. Она скользнула по Матвееву безразличным взглядом и снова обратилась к документам.

«Неужели не узнала?! Но этого не может быть! Или не хочет узнавать? Но почему?» – недоумевал Матвеев.

Он гнал прочь мысль, что вместо друга и соратника в лице Ренаты он встретил врага. Но, к сожалению, опыт контрразведывательной работы все меньше оставлял места для сомнений.

…Так где же ты была настоящей? В Целендорфе или здесь? Вот это влип!» – вихрем пронеслось в голове Матвеева, и леденящий холодок окатил спину.

Лонгле не заметил произошедшей в нем перемены и продолжал рассказывать о проблемах, возникающих в работе с перемещенными лицами – выходцами из Прибалтики и Западной Украины. Матвеев слушал в полуха и думал о том, как вести себя с Ренатой. Она неторопливо листала документы и делала пометки. На миг их взгляды встретились, и ему показалось, в глубине ее глаз вспыхнул и погас знакомый задорный огонек.

«Узнала! Значит, не все потеряно, Саша!» – оживился Матвеев и искал предлог, как остаться наедине с Ренатой, но Лонгле следовал за ним как тень, и от этой затеи пришлось отказаться.

В миссию Матвеев возвращался в смешанных чувствах. К радости встречи с Ренатой, казавшейся щедрым подарком судьбы, примешивался