Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина

и то, что я написала после 1974 года… Новым сборником мне хотелось как бы подвести итоги моей тридцатилетней работы на страницах советской печати в жанре сатиры и юмора… Но… Мало ли чего мне хотелось!»

Голос, кричащий в телефон, смолк. Стало относительно тихо, лишь стрекотала пишущая машинка.

— И кому сегодня нужны фельетоны, публиковавшиеся в пятидесятые, шестидесятые и в начале семидесятых годов?

Она, конечно, вот что имеет в виду: поломились в открытую дверь — и хватит. До каких пор туда ломиться? Я сказала, внезапно осмелев:

— А некоторых фельетонистов, писавших в двадцатые и тридцатые годы, переиздают до сих пор! Ну, например…

О, какая язвительная усмешка тронула уста моей собеседницы! Усмешка говорила: «Сравнили!»

— А в сборник Тэффи, — не сдавалась я, — выпущенный издательством «Художественная литература», вошли даже ее дореволюционные…

— Так то — Тэффи!

Тут возразить было нечего. В самом деле: Тэффи — одно, я — другое, кто-то еще — третье. Очень справедливо.

— Или возьмем ваши фельетоны относительно графоманов или относительно… (Она заглянула в свои листки, кратко излагавшие содержание). Ага, вот! «Демоническая сила». Ну о чем это? Некоторые читатели пишут в редакции глупые письма…

— Если б только глупые! Агрессивные! — быстро вставила я неизвестно зачем, молчать надо было, давно следовало молчать, уже с того момента, когда стало ясно: друг до друга нам не докричаться!

— Ну пишут. Ну и оставьте их. Вам-то что? Мне в этом фельетоне понравилась только цитата из Маркса: «Невежество — это демоническая сила…»

— Неужели? Я счастлива, что хоть это вам понравилось!

Попытка иронии. Которая не дошла. Быть может, эту реплику восприняли как очередное проявление моей скверной привычки без конца ломиться в открытые двери. Не знаю. Знаю лишь, что то был мой последний всплеск. Наступила апатия.

— Что же касается ваших произведений уже последнего времени, начала восьмидесятых годов… Например, «В кругу чтения». О какой-то Эрике Джонг. У нас ее переводили? Нет? Видите, значит, наш читатель ее не знает. Ему неинтересно! (Подозрительно.) Вы на каком языке ее читали? На французском?

— На английском. Она американка.

— Вы и английский знаете! Эрудицию свою, значит, хотели показать?

Машинка смолкла. Вокруг ходили. Где-то хлопнула дверь. Слышались голоса: «Пошли обедать!» Мою собеседницу окликнули, но она ответила дисциплинированно и твердо:

— Не могу. Мы еще не закончили с автором!

— Мы закончили, — сказала я.

Сиянье и золото осеннего дня. Я шла, помахивая авоськой, где была папка с рукописью. Спокойно, спокойно. А вдруг все это ко благу? В самом деле! Пишешь, пишешь, звонят знакомые — хвалят, иногда незнакомые хвалят, идут годы, и начинает казаться… Один молодой сатирик… Когда это было? Да уж лет шесть тому назад! Я горячо одобрила какое-то его произведение, а он мне: «На ваших фельетонах воспитывался!» Боже, как я возгордилась! Хвасталась друзьям. Говорила: «Вам не кажется, что я становлюсь бабушкой советского фельетона?» Бес тщеславия… Но вот в июне 1979 года, попав в городскую больницу, я с большой пользой для себя выяснила: имя мое никому не известно! Я и мои «соартритницы», разнообразно хромая, гуляли в больничном саду, беседовали, и никто из них не воскликнул: «Так вы та самая!», никто не спросил: «А не вы ли написали?..» Подействовало очень отрезвляюще. Ну, правда, я пыталась утешиться тем, что, дескать, это люди от литературы далекие, круг не тот… Однако, придя в издательство, я попала как будто бы в тот самый круг! Предупреждающие крики друзей: «Что? В незнакомое издательство? Прямо с улицы? С ума сошла! Необходимо, чтобы кто-нибудь сначала позвонил!» Я — гордо: «Не надо мне никакого «кто-нибудь»! Я сама!» Вот тебе и сама! Судя по свежести восприятий, по живости реакции, эта немолодая дама, к тому же литературный работник, впервые ознакомилась с тем, что я писала годы, годы, годы… А ведь это прекрасно! Да, прекрасно. Укрепляет дух. Дает прилив сил для борьбы против беса тщеславия, этой изнуряющей борьбы, которую почти каждый из нас ведет всю свою жизнь. Поможет беса одолеть… ну, не ручаюсь, что окончательно, но хоть на время! А значит — ко благу.

Погода стояла дивная. Шагалось легко.

1984

ОТВЕТЫ НА АНКЕТУ ЖУРНАЛА «ВОПРОСЫ ЛИТЕРАТУРЫ»

Были ли случаи, когда мне хотелось написать пародию? Были, были. И началось это давно. Так, лет эдак двадцать назад я прочитала две или три повести о шпионах, принадлежавших перу разных авторов, и обнаружила странное сходство как в построении сюжета, так и в обрисовке действующих лиц. Удивилась. Прочитала еще штук пятнадцать повестей. Удивилась еще больше и написала пародию. Начиналась она так: «Агент ноль-ноль икс игрек, вам ясно задание? — спросил хищного вида старик, обнажая в недоброй улыбке сплошные платиновые зубы. — Ясно, господин Голл! — отозвался молодой мужчина с опустошенными глазами, не дрогнув ни одним лицевым мускулом. Долгое пребывание в шпионской школе научило Григория Окаяннова владеть всеми частями тела»…

Предложила пародию одной газете. Одобрили, набрали, даже сверстали. Вдруг узнаю: не пойдет. Разговаривают со мной сухо, намекают, что смеюсь не над тем, над чем надо. Отдаю пародию в журнал. Одобрили, набрали, сверстали, затем — сняли. Но тут уж не намекали. Прямо заявили: негоже дискредитировать важную тему. Я оправдывалась. Дескать, не я дискредитирую тему, а те авторы, которые дурно пишут на эту тему! Цитировала себе в поддержку Достоевского и еще кого-то из классиков. Классики не помогли… Ну, позже эту пародию все-таки напечатал журнал «Молодая гвардия», а еще позже пародия вошла в мой первый сборник «Библиотеки Крокодила». Таким образом, материально я не пострадала, и адский труд, затраченный мною на чтение огромного количества приключенческой литературы, был вознагражден. Но морально было очень тяжело. Долго не покидало горькое ощущение, что меня заподозрили чуть ли не в сочувствии шпионам, и все хотелось перед кем-то оправдываться…

Вскоре, однако, мне вновь захотелось написать пародию. На этот раз я осмелилась пародировать стиль трех известных прозаиков. Я, кстати, убеждена в том, что писать пародии можно лишь на тех прозаиков и поэтов, у которых есть собственный стиль, своя индивидуальность. Ничего этого я не нашла у ряда авторов «приключенческих повестей», а потому пародировала их скопом, обращая внимание читателя на удивительное однообразие в разработке шпионской темы… Ю. Тынянов где-то сказал, что пародия это комплимент, а не оплеуха. Вот я и решила сделать комплимент трем прозаикам, положив в основу пародии сказку о Красной Шапочке. Поскольку у каждого из них свой стиль, то каждый изложил бы эту сказку по-своему.

Пародия была написана и опубликована в журнале «Крокодил».

Затем начались неприятности. Устно упрекали знакомые. Письменно — незнакомые. Упреки