Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина

значит — быть оригинальным? Разъясняют: «Например, с точки зрения Канта, оригинальность должна быть первым свойством гениальности…» Следом упомянуты Гёте и Л. Н. Толстой — им тоже удавалось быть оригинальными.

Вот на этом, думается, автору статьи следовало бы остановиться: дальше идти уже некуда! Но, оказывается, есть куда! Оказывается, наш писатель еще и умеет «опережать общественное сознание…». «Это свойство великих мастеров. В равной мере оно характеризует и комедии Аристофана, и «Аппассионату» Бетховена, «Войну и мир» Толстого и «Тихий Дон» Шолохова…

Эти выразительные цитаты, доказывающие нам, что рецензируемый автор — «великий мастер», а короче говоря — гений, я почерпнула из статьи «Необычная книга, или Рождение нового жанра», посвященной творчеству Ю. Бондарева. Автор статьи: Н. Федь. «Наш современник», № 5, 1987 год.

Но ведь вопрос о том, кто гений, а кто не гений, решает время. Так было принято и у нас в России, и в других странах мира. Кому из философов, писателей, композиторов, столь расточительно тут упоминаемых, доводилось при жизни читать о себе что-либо подобное? Кому? Данте? Горацию? Флоберу? Канту? Моцарту? Гоголю? Сервантесу? Достоевскому? Кому, я спрашиваю, кому?

А впрочем… Если заглянуть в глубь веков, то нечто подобное — в смысле безудержных похвал, расточаемых в лицо живому автору, — отыскать можно. Император Нерон, как известно, играл на лютне и исполнял песенки собственного сочинения. Этим искусством громко восхищались придворные и прочие приближенные лица. И тоже никакой меры в своих восхвалениях не знали…

Однако вернемся от Нерона к нашим дням. Прочитала я как-то в газете статейку о том, что в одном селе открылся «первый в области литературный музей». Он находится «в доме, бережно подновленном руками мастеров-реставраторов. Войдем в него».

Войдем.

Музей литературный, и там «на широком деревянном столе» хранятся книги писателя с его бесценными автографами. Сохранена обстановка, «старенькая деревянная кровать» отца писателя, и еще разные предметы домашнего обихода. Ну что-то вроде дома в Ясной Поляне. С той разницей, что там и дом побольше, и мебель побогаче. Там жила семья помещиков, а тут — семья «потомственных охотников». Поэтому стены скромного домика увешаны старинными ружьями, а на столе «стоит небольшая скульптура… вырезанная из кедра» и изображающая отца писателя, который в одиночку ходил на медведя. «Скульптору удалось передать характер самобытный, суровый и одновременно добрый, рассказать о человеке-испытателе, исследователе, землепроходце…»

Кто же этот мастер пера, на открытие музея которого «прибыла автобусная экскурсия школьников… пришли сельчане», приехали гости из города? Кто заслужил такую любовь земляков, что дом, где он родился и вырос, бережно реставрирован опытными умельцами? А соседствующей с музеем библиотеке преподнес свою картину — «Подпасок» один художник из тех краев. «Она — о детстве и отрочестве писателя. О том времени, когда в 1924 году юный селькор… опубликовал свою первую заметку».

Каким образом удалось художнику в одной картине охватить детство и отрочество писателя в бытность его «подпаском» и одновременно юность в бытность его «селькором»? Впрочем, и скульптору «в небольшой скульптуре, вырезанной из кедра», тоже удалось многое поведать об отце писателя. И не в этом суть! Суть в том, что писатель, чей отчий дом стал музеем, жив по сей день. Это Г. Марков. А живое описание музея принадлежит перу Т. Каленовой из Томской области («Правда», 19 апреля 1986 г.).

Не знаю, как там у них на Западе, но у нас в России от Хемницера и Державина до наших дней еще не было музеев, посвященных здравствующим работникам пера! Созданием музеев занимались обычно позже. Значит, вышеописанный музей — это эксперимент, доселе неслыханный. Не начнут ли возникать его филиалы? Все может быть!

И это в то время, когда в Шахматове нет… Когда в Переделкине нет… Когда в Захарове нет… Впрочем, если я начну перечислять, чего у нас нет, далеко заведет. Я ведь о том, как живут и прославляются «очень именитые».

Долгие годы многое в их деятельности было покрыто завесой тайны. Теперь, когда наступило время гласности, эта завеса то там, то сям приподнимается…

Из статьи «Авторы и тиражи» («Известия», июль, 1987 г.) мы познакомились с цифрами тиражей некоторых авторов. А еще в статье сказано, что «прижизненные тома сочинений и тома «Избранного» превратились в настоящий бич издательств. Например, в XII пятилетке этой чести предполагается удостоить 820 литераторов! Более восьмисот живых классиков!» Автор статьи считает, что издательскому делу необходима гласность. Только она поможет устранить «перекосы» в этом деле и «бесконтрольное тиражирование уважаемых авторов».

По поводу «бесконтрольного тиражирования» пишет читатель из г. Пермь («Огонек», № 36, 1987):

«Так и встали перед глазами завалы «Роман-газеты» в книжных магазинах и киосках «Союзпечати»… миллионы экземпляров. И мелькают одни и те же имена, есть среди них и свои чемпионы. А. Чаковский, например, был здесь издан 21 раз, О. Гончар — 15, В. Кожевников — 16, П. Проскурин — 12, И. Шамякин и С. Бабаевский — по 14 раз…»

А денег-то, а денег сколько ухлопано на эти «завалы»! Редакторы, корректоры, типография, авторские тысячные гонорары и бумага, дефицитная бумага, которой не хватает на классиков!

В интервью, данном журналу «Огонек» (№ 34, 1987), Габриэль Гарсиа Маркес заявил: «Мне рассказали, что мои книги исчезают, не доходя до посетителей книжных магазинов, и возникают на черном рынке… Честно говоря, я не понимаю, как все это происходит…»

Откуда же ему понять? У них на Западе делается так. Заключив договор с автором, издатель платит ему аванс, а затем 10 процентов с каждой проданной книги. Если книга разошлась — печатают новый тираж. А если нет? Плохо издателю: он теряет деньги. Не сладко и автору: на один аванс далеко не уедешь. Таковы жестокие нравы мира чистогана.

Наши издательства и лица, их возглавляющие, а также авторы свободны от таких ударов судьбы. Наш свободный издатель может назначить любой тираж, хоть миллион. А если «Роман-газета» — то и три миллиона. И пусть все это пылится на полках — с издателя как с гуся вода: убытки ему возместит государство. Оно у нас велико и обильно, и не то ему приходится выдюживать. И с автора как с гуся вода: свои полистажные и потиражные он получит. Плохо только читателю.

Обездоленный читатель ищет выходы. Много рассказов мне довелось слышать на эту тему. Вот один из них.

«Электричка с такого-то вокзала. Езды 25 минут до станции такой-то. Выходите. Повернете налево и увидите цепочку людей. Молча идете за ними. Упретесь в лесок небольшой, но густой. Тропинка. Выведет на лужайку. Народу там бывает порядочно, но очень тихо. Одни на траве сидят — это продающие. Другие неспешно прогуливаются — это покупающие. Да! Не забудьте заранее написать на картонке, крупными буквами, лучше всего тушью, какую книгу вы желаете купить. Держите картонку