Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 27. Михаил Мишин - Михаил Мишин

— А потом? — спросил Супонин.

— Потом съел, — сказал Брикетов. — А вот ты про закон сосудов слыхал?

— Закон сосудов? — Супонин оживился. — Это как? Сколько вольешь, столько и выпьешь, что ли?

— Ну, в общем, да, — сказал Брикетов. — Это если, значит, разные сосуды соединить, так вода будет на уровне, понял? А если разъединить, так потечет.

— Ежу понятно, — сказал Супонин. — Мне про этот закон вчера один физик объяснил. С тридцать девятой квартиры. «Зайдите, — говорит, — у меня опять в ванной течет».

— Пойдешь к нему? — спросил Брикетов.

— Мне он тот раз пятерку уже дал, — сказал Супонин. — В этот раз может не дать. Сходи ты лучше.

— Ох, эти физики, — сказал со вздохом Брике тов. — Может, сделать ему нормально?

— Ну что тебе сказать? — проговорил Супонин. — С одной стороны, конечно, наука, это мы уважаем. А с другой стороны, о себе тоже надо думать…

Оба взяли свои чемоданчики с ключами и прокладками, расписались в журнале техника-смотрителя и отправились трудиться.

197?

Сто тысяч луидоров

— Стой, Коля, — сказал Брикетов. — Перекурим.

Оба остановились, закурили.

— Тяжелая, зараза, — сказал Супонин.

— Это еще самый мелкий, — сказал Брикетов. — Другие-то вдвоем и не поднять.

— Говорят, в Италии один чудак жил, скрипки обожал делать, — сказал Супонин. — Страдивариус его фамилия была,

— Вчера в «Добром утре» про веселого архивариуса пели, — отозвался Брикетов.

— Страдивариус — архивариус! — восхитился Супонин. — Стих получается! Да, ну вот. Он, старикан этот, самый был крупный специалист. Маленькие такие скрипочки изготовлял, лакированные. И, между прочим, хорошие деньги имел.

— А какие у них деньги были?

— Как какие? — не понял Супонин.

— Ну, рупии там, или кроны?

— Нет, не рупии, — сказал Супонин. — Постой, какие же у них деньги были? Шиллинги, что ли? Нет… А, вспомнил — луидоры. За одну скрипку ему сто тысяч давали.

— А луидор — это сколько рублей? — с интересом спросил Брикетов.

Супонин задумался.

— Луидор, — решил он, — это рубля полтора.

— Сто пятьдесят тысяч, значит, — сосчитал Брикетов, — За одну штуку. Ничего себе жил.

— Ну и правильно, — сказал Супонин. — Ведь скрипка, понимаешь ты, это такая вещь! Золотой инструмент. Сама малюсенькая, а звук такой — всю душу переворачивает.

— Это верно, — согласился Брикетов. — Звук у нее пронзительный. Даже уши закладывает, такой звук.

А возьмешь ее в руки и не подумаешь. Помню, я одному профессору как-то скрипку нес. В футляре. Красивый был футляр, черный. Ibi мне профессор за это пятерку дал, а там весу-то было от силы два кило.

— Вот я и говорю, — сказал Супонин. — Умный был человек этот Страдивариус. Хорошую вещь изобрел. Свои деньги по совести получал.

— А тому, кто вот эту бандуру придумал, я бы ни луидора не дал, — сказал Брикетов.

— Точно, — подтвердил Супонин. — Намучаешься с ней, будь здоров, а получишь ту же пятерку.

Они погасили сигареты, бросили окурки, надели лямки w потащили пианино на следующий этаж.

197?

Кстати о птицах

— Телевизор включить? — спросил Супонин.

— Обязательно, — сказал Брикетов. — Телевизор — это, я тебе скажу, окно в мир!

— Вот именно, — сказал Супонин, включая телевизор. — Именно окно.

— Ну, будем! — сказал Брикетов.

— Давай! — сказал Супонин.

— Ффффффу! — скривился Брикетов. — Гадость!

— Ничего, — сказал Супонин. — Запей!

На телеэкране закружились под музыку черные журавли.

— «В мире животных», — сказал Брикетов. — Интересно, про кого сегодня будет. Прошлый раз про этих было, про кенгуру.

«Сегодня, товарищи, мы расскажем вам о пингвинах», — сказал мужчина с экрана.

— Нормально, — сказал Супонин. — Про пингвинов — это нормально.

— Про кенгуру тоже колоссально было, — сказал Брикетов. — Смотрел?

— Не смотрел, — сказал Супонин. — Про кенгуру не смотрел.

— Ну, будем, — сказал Брикетов.

— Давай. — сказал Супонин.

— Охххххх, гадость, а? — сказал Брикетов. — Бррр!

— Ничего, — сказал Супонин. — Если запить.

«Пингвины, — сказал голос за кадром, — достигают роста ста двадцати сантиметров…»

— Гляди, — сказал Супонин. — Вон их сколько. Стоят, ничего не делают!

«Пищей пингвинам служит в основном рыба…»

— Слыхал? — сказал Супонин. — Рыбу им подавай. Тоже мне, цацы.

«Пингвины, — ласково сказали с экрана, — великолепно плавают и ныряют..

— Слышь, — сказал Супонин. — Плавают и ныряют, а летать не могут ни шиша. Курица — не птица, понял?

«Самка пингвина приносит одно яйцо», — сказал телевизор.

— Ппяди-ка! — сказал Супонин. — Здоровое. Это тебе не по рубль тридцать.

— Само собой, — сказал Брикетов.

— Интересно, — сказал Супонин. — Съедобные эти пингвины или нет?

— Ну, будем. — сказал Брикетов.

— Давай, — сказал Супонин.

— Ффффффу! — сказал Брикетов.

— Нич-чо! — сказал Супонин. — Плавное — запивать!

«…А сейчас мы простимся с этими удивительными птицами…»

— Летят перелетные птицы! — запел Брикетов. — А я остаюся с тобой! Ты понял, перелетные птицы летят! А я остаюся! Об-бидно!

«Теперь мы переходим ко второй теме нашей передачи, — сказал мужик с экрана. — Это тоже птицы, на этот раз самые маленькие — колибри…»

— Обратно птицы? — мрачно сказал Супонин. — Всё птицы, птицы… Ты мне про кенгуру давай.

«Некоторые колибри так малы, что их вес едва превышает полтора-два грамма…»

— Стой! — сказал Брикетов. — Стой, Коля! У меня на них душа горит, на этих гадов. Зачем птичек мучают?

— Давай, — сказал Супонин. — За их здоровье!

— Фффффууу! — сказал Брикетов. — Ф-фу ты!..

— Нормально, — сказал Супонин. — Только запивать, и все!

«Поразительно яркая окраска этих птичек не имеет себе равных», — сказали с экрана.

— Окраска! — сказал Супонин. — Ты давай, скажи лучше, съедобные они или нет?

— А ну переключи! — сказал Брикетов. — Переключи, пока я ему не врезал!

Супонин крутанул переключатель.

Там оказалась тетка, которая сказала в микрофон: «Сен-Санс. «Умирающий лебедь». Исполняет…»

— Нет, ты видел? — сказал Брикетов. — За что животных мучают, а?

— Там птицы, и здесь птицы! — закипел Супонин.

— Везде птицы! А я тебе не птица, понял? Я по восемь часов вкалываю!

— Ну! — закричал Брикетов. — А я по сколько?!

Оба с чувством пожали друг другу руки.

— Давай!

— Поехали!

— Ффффуууххх, — сказал Брикетов. — Ффффу!

— Нич-чо, — сказал Супонин. — Запей, или я тебя уважать не буду!

— Гляди, — сказал Брикетов. — Чего это там?

— Лебедь умер, — сказал Супонин.

— Замучали птицу, — со слезами сказал Брикетов. — Живодеры!

— Все, — сказал Супонин. — Кончилось.

— Поч-чему кончилось? — обиделся Брикетов. — Нич-чего не кончилось! Я им этого не прощу, понял? Я за птицу, знаешь!..

— Нет, — сказал Супонин. — У нас тут уже кончилось. Надо, это, сбегать…

— Сбегать? — сказал Брикетов. — Раз надо — значит, надо! Никто не отказывается, понял?

— Вот сейчас выключим, — сказал Супонин, — и пойдем!

— Правильно, — сказал Брикетов. — Выключи, пока я ему не врезал. Ты меня знаешь!

— ГЬяди, — сказал Супонин. — Диктор! Во морду отъел, а?

— Погоди, — сказал Брикетов. — Это трюмо… Телевизор вон… Дай я сам!

Они выключили телевизор, обменялись рукопожатием и в обнимку