Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина

С балкона помещика Тентетникова открывается прекрасный вид: тут есть все возможности как следует отснять родные просторы. В деревне этого помещика некий лысый Пимен держал кабак, куда наведывался лакей Петрушка.

На экране мы покажем хорошенькую таверну: клетчатые скатерти, свечи в медных шандалах, за стойкой — лысый Пимен на фоне предметов народного творчества: вышитые полотенца, глиняные петухи, ну и еще что-нибудь. Это сейчас модно.

В деревне Тентетникова «что ни вечер пелись песни, заплетались и расплетались хороводы». Можно будет сюда ввести, стало быть, и оперу и балет.

Очень обидно, что в «Мертвых душах» нет цыган и они даже не упоминаются! Быть может, вместо цыган показать красочные пляски запорожцев? Они, правда, тоже не упоминаются, но имя автора дает, пожалуй, право на введение запорожцев. Всегда кажется: где Гоголь, там и запорожцы…

Неважно обстоит дело с лошадьми. Кое-что, однако, наберется: Чичиков путешествует на лошадях, помещик Платонов ездит верхом. Число лошадей можно и увеличить.

Идея! А что, если сделать Ноздрева владельцем конного завода? У него вообще-то псарня, и ее можно было бы показать, собрав собак-медалистов Московской области. Но мне кажется, что лошади сегодня моднее: в ряде экранизаций без собак обходились, а без лошадей нет.

Плохо обстоит дело и с заграницей: герои «Мертвых душ» туда не ездят. Но так ли уж обязательно следовать за автором? Герой новеллы Достоевского «Белые ночи» тоже никуда не ездит, сидит в Петербурге, а в фильме полно зарубежных пейзажей — что-то из жизни Древнего Рима или Александрии, не помню точно. Дело в том, что герой «Белых ночей» — мечтатель, а такого человека никакие ведь границы не удержат.

Не заставить ли мне мечтать Тентетникова? Он весь день ничего не делает, торчит у окна, вот пусть перед его мысленным взором и проносятся зарубежные картины. То швейцарские пейзажи: шале́, коровы с бубенчиками, поселяне в красочных одеждах. То Париж: Нотр-Дам, скажем, Лувр, Тюильри… То Рим: развалины Колизея и… Идея! Ведь Гоголь-то работал над «Мертвыми душами» в Риме! В произведении так и сказано: вижу, дескать, тебя, Русь, из своего «прекрасного далека»…

Вот я и покажу на экране процесс творчества автора, находящегося в этом «далеке». Гоголь плывет на гондоле, обдумывая под пение гондольера новые главы… Впрочем, гондолы в Венеции. Тогда так: Гоголь пишет у окна, а за окном — развалины Колизея и собор святого Петра… Кстати! Почему бы Гоголю, прогуливаясь по улицам Рима и глядя на простых итальянцев, поющих и пляшущих, не вспомнить родное Запорожье? Перед мысленным взором Гоголя вполне могут пройти пляски запорожцев! Это будет грандиозная массовка с участием кордебалета и миманса.

Но вот что делать сценаристу с философской стороной произведения, с мыслями автора, раздумьями персонажей? На страницах «Мертвых душ» Гоголь беседует с родной страной, спрашивая ее: «Русь, куда же несешься ты?..» — а также высказывает ряд соображений о писательском труде и разоблачает лиц, кричащих, что правду надо скрывать «из патриотизма»… Что делать с этим?

Известно, что у литературного произведения одни средства выражения, а у кино — другие. Литературное произведение полностью на экран не перенесешь, да это и не нужно. Важно одно: что авторы фильма сумели дать зрителю взамен романа?

Именно так ставился вопрос в одной недавно прочитанной мною статье, и это меня испугало. Ведь чтобы сделать фильм, который хоть в чем-то мог заменить собой произведение классика, нужен незаурядный талант. Задача мне явно не по плечу! Но тут пришла мне в голову счастливая мысль: талантом обладают не все, а экранизациями классиков занимаются, по-моему, все. Последнее время только и слышишь: такой-то роман переделан для кино, такой-то рассказ — для телевидения. Если могут все, то почему я не могу? Надо только смело подойти к классическому произведению: философскую его сторону отбросить, мысли автора игнорировать и интересоваться лишь внешне событийной стороной: кто с кем целовался, кто на ком женился и кто кого убил. Лишенные раздумий персонажи сразу становятся простенькими и как бы общедоступными…

Ну вот, к примеру, как себя должен чувствовать молодой красавец граф, очутившись в Италии с любимой женщиной? Граф нигде не работает, денег у него много, а вокруг полуденная природа и много музыки — итальянцы, как известно, постоянно поют. Что остается делать графу? Каждый ответит: наслаждаться.

Экранный граф Вронский этим и занимается. Он бросает камешки в море, шаловливо целует на лестнице Анну, бегает с ней по тропинкам. Но не все же бегать да целоваться, следует подумать и о культуре. И вот Вронский с Анной осматривают Дворец дожей. Затем граф нанимает живописца, и Анна с оголенными плечами позирует на террасе старого палаццо.

В романе же все было несколько иначе. Вронский, несмотря на титул, богатство, близость любимой женщины и пребывание за рубежом, счастлив не был: «…он скоро почувствовал, что в душе его поднялись желания желаний, тоска». Отсутствие дела тяготило Вронского: он «…хватался то за политику, то за новые книги, то за картины». Он начал заниматься живописью, но после знакомства с художником Михайловым эти занятия бросил. Экранный граф Вронский ни за книги, ни за живопись не хватается, а художник Михайлов играет в фильме проходную роль безымянного живописца.

По-моему, получилось удачно: все, что может развлечь и повеселить зрителя, осталось, а то, что могло заставить его напрягаться и утомляться (душевное состояние Вронского, внутренняя жизнь художника Михайлова, авторские мысли об искусстве), — это все ушло.

Таким образом, и я смело уберу из «Мертвых душ» все авторские мысли и душевные переживания персонажей. Это демократический путь. В самом деле. Почему надо щадить чувства усопшего классика? Не лучше ли щадить того живого зрителя, который пришел в кино не затем, чтобы размышлять, а чтобы отдохнуть и развлечься!

Итак, я усвоила, что основная задача экранизатора — это развлекать зрителя.

Не поэтому ли в фильме «Дворянское гнездо» показана конская ярмарка? Прекрасные лошади, гусары пьют шампанское, Лаврецкий тоже пьет шампанское — живописные, великолепные сцены, зрителю есть на что поглядеть!

А авторы фильма «Живой труп» не позволили Феде Протасову скучно застрелиться в помещении, как полагалось по пьесе. На экране подсудимый свободно выскакивает из здания суда и долго бегает с револьвером по улице, что дает возможность показать прохожих в костюмах того времени, а также марширующих солдат… Побегав нужное время, Федя наконец стреляется во дворе. В пьесе Саша уговаривает Федю вернуться к жене опять-таки в помещении: в квартире Фединого друга. А на экране все это происходит на ипподроме, который