Эффективное чтение. Техники «нечтения» для профессионального роста - Рустам Тельманович Агамалиев

будет ценной для обеих сторон процесса, в котором читатель вместе с автором может попытаться найти подтверждение или опровержение мыслей, выраженных в тексте.

Не спор, а диалог является взвешенной и адекватной позицией и в отношении информации, которая доходит до нас через страницы книг и статей, и при оценке выводов научных публикаций, и относительно мнений, высказанных кем-то авторитетным в подкастах и видеороликах. Диалог – это не только средство прояснения сложной информации, но и инструмент глубокого понимания. Платон не просто так представил Сократа читателям в виде партнера по диалогу. По мнению древних философов, именно диалог выступает средством взаимообучения, а фундаментом для диалога – умение задавать вопросы и направлять собеседника вглубь обсуждаемой темы.

Спросить или заявить

Вся эта книга, от самой первой истории, в которой я рассказывал, как родители учили меня читать, до идеи диалога с автором, – попытка сообщить читателю одну простую мысль, а точнее, заявить: «не-читаем» мы значительно больше, чем читаем, а к тому, что решили все-таки прочесть, необходимо подходить с умом. Я прекрасно отдаю себе отчет, что заявление, подобное этому, выраженное в форме книги, не является знанием или какой-то истиной. Можно размышлять над «нечтением», описывать методики, предъявлять читателю практики, составлять серии упражнений, но заявлять «я знаю точно, как надо» или «“нечтение” должно происходить именно так, как представлено на страницах этой книги», как минимум самонадеянно, а как максимум – глупо.

Всякое явление изменяется, любая методика трансформируется под воздействием времени, технологических и социальных сдвигов. Именно потому, что все изменяется, идея отдельного автора, пишущего о «нечтении», превращается в его мнение, местами подкрепленное ссылками на публикации в авторитетных журналах, исследования со статистически значимыми выводами и другими обоснованиями. Все написанное при условии постоянных изменений превращается не только в частное мнение и ситуационную модель автора, но и становится его реакцией на что-то. Это способ выразить надежду на то, что, прочитав его книгу, читатель станет чуть более требовательным, а писатель меньше будет волноваться оттого, что написанное им – глупость и бред.

[Вспомни, около какого абзаца в самом начале я просил тебя, требовательный читатель, сделать пометку. Вернись к ней и попробуй иначе интерпретировать информацию, которая там написана.]

Требовательный читатель, так же как и писатель, не находится в вакууме, а подвержен влиянию других писателей, собственного мнения и мнения окружающих. Требовательный читатель не меньше писателя волнуется и надеется научиться чему-то новому. И тому и другому критически важно развить умение размышлять над прочитанным и написанным не только в категории возникающих чувств и собственного мнения, но еще и в логических категориях: причины, следствия и обоснования. Размышляя над причинами, стоящими за определенными явлениями, событиями и заявлениями, читатель и писатель обретают возможность лучше понять последствия своих утверждений и действий.

Предположим, писатель утверждает:

• Каждая книга имеет место и играет определенную роль в жизни читателя.

• Цель чтения нехудожественной книги – это образование и поиск решения проблем.

• Художественная проза предназначена для развлечения.

• Труды по философии решают вопросы образования и развития мышления.

Стоит ли требовательному читателю принять на веру утверждения автора? А может, тезисы, которые показались требовательному читателю достаточно любопытными, чтобы их выделить, достойны более вдумчивого чтения и анализа, который поможет понять глубину, смысл и то, какое отношение эти мысли имеют к нему?

Работая с текстом, требовательный читатель прочтет, выделит идеи, соберет их в одном месте и спросит сначала себя, а затем автора: что значит [подставить один из пунктов выше]? Если требовательный читатель не сможет сам найти ответ, он перенаправит вопрос автору: что ты, [имя автора], имеешь в виду, когда пишешь [подставить один из пунктов выше]?

Или вот еще более интересный подход к диалогу: стабилен ли эффект, о котором пишет автор? При каких ситуациях эффект становится иным? Например, при каких условиях чтение нехудожественной прозы из образовательного превращается в развлекательное? Существуют ли ситуации, когда художественная проза учит и помогает находить решение проблем? Размышления над устойчивостью эффекта, представленного автором, вынуждают читателя взглянуть за рамки ситуационной модели, предложенной писателем.

В школе и университете я использую простой тест, чтобы проверить готовность детей взглянуть за пределы написанного текста. Обычно я пишу на доске предложение на английском языке, идентичное тому, что вы прочтете ниже, и прошу высказать собственное мнение относительно прочитанного.

В этом придложении три ашибки.

Нашли все три?

Наводящий вопрос

Идею наводящего вопроса я подглядел в книге Уорда Фарнсворта «Метод Сократа». Это один из инструментов сократического диалога, который в «правильной» терминологии называется «эленхос»[92]; в переводе на русский это слово означает «опровержение» или «испытание». Эленхос встречается в диалогах Платона в чистом виде, но распознать его в обмене репликами между героями человеку неопытному достаточно сложно.

Большая часть исследователей творчества Платона сходится в том, что представленный им Сократ использовал эленхос каждый раз, когда считал необходимым. Эленхос значительно более сложное явление, чем я смогу его описать на страницах этой книги, поэтому предлагаю любому желающему исследовать его самостоятельно[93]. Я же ограничусь базовыми действиями, которые подталкивали партнеров Сократа к размышлениям относительно его убеждений.

Действие первое: кто-то делает утверждение. Например, заявляет, что художественная проза предназначена для развлечения. Следующим действием Сократ предлагает партнеру согласиться с каким-то другим утверждением. Это делается постепенно, небольшими «вбросами». А в заключение такой трехходовой комбинации Сократ демонстрирует несостоятельность изначального утверждения, так как новое утверждение противоречит первому.

Диалог писателя и требовательного читателя

Читатель. Приветствую, писатель. Я помню, вы недавно сказали, что художественная проза предназначена исключительно для развлечения. Верно?

Писатель. Да, читатель, это мое убеждение.

Читатель. То есть каждый раз, когда в ваших руках оказывается томик Достоевского или стихи Пушкина, можно сказать, что вы себя развлекаете. Верно?

Писатель. Конечно.

Читатель. Понимаю. Я заметил у вас в руках книгу, но не рассмотрел названия. Могу ли узнать, что это за книга?

Писатель. Конечно. Это «Игра в бисер» Германа Гессе.

Читатель. Ах, отличный выбор. Но не простой: длинные, витиеватые предложения, речь, которая чужда современникам. Верно описал?

Писатель. Вполне, я бы еще добавил небольшое количество диалогов; мало, как говорит молодежь, экшена, зато много пространных мыслеописаний.

Читатель. Но вы все же находите «Игру» развлекательной художественной прозой?

Писатель. Скорее, да.

Читатель. Даже несмотря на то, что для чтения вы прилагаете усилия. Вы же прилагаете усилия?

Писатель. Да, произведение Гессе читается значительно сложнее, чем, например, фэнтези Брендона Сандерсона.

Читатель. А разве развлечение не должно быть легким?

Писатель. Не всегда.

Читатель. Могу ли я высказать предположение, что «Игра в бисер» вас больше развлекает, чем утруждает? Верно?

Писатель. Да.

Читатель. Ох, прекрасно. Скажите, дорогой друг, что именно вас развлекает в этой книге?

Писатель. В двух словах не описать.

Читатель. А вы попробуйте. Одним предложением, не больше десяти слов.

Писатель. Интригующий сюжет, динамичное развитие персонажей, красивый язык Гессе. Уложился, кажется, в восемь слов.

Читатель. Действительно, восемь… Прекрасно. Гессе написал отличную книгу, но в чем он, как мне кажется, действительно преуспел, так это в описании самой игры в бисер с ее сложными правилами и интеллектуальными вызовами. Согласитесь?

Писатель. Да, игра в бисер – это центральный элемент книги. Она служит символом интеллектуальных поисков, синтеза знаний и траектории развития персонажей.

Читатель. Считаете ли вы, дорогой писатель, что символизм игры в контексте обучения добавляет развлекательности чтению?

Писатель. Определенно. Сложность и интеллектуальные аспекты игры делают ее завораживающей. Меня, если честно, не покидает ощущение, что это игра го, а бисер – черные и белые камни.

Читатель. И пока вас развлекает сложность языка и то, как из букв и слов Гессе сплетает игру в бисер, размышляете ли вы о темах, которые он поднимает через игру?

Писатель. Конечно, без этого никакого развлечения и удовольствия от прочтения не было бы.

Читатель. Прекрасно. А какие темы Гессе раскрывает через призму игры?

Писатель. Я бы выделил три: стремление