Власть и прогресс - Саймон Джонсон

О мечтах и надеждах современного ему (середина XVIII века) среднего класса красноречиво пишет в своем дневнике Томас Тернер:

«О, что за наслаждение – вести свое дело! Насколько активная деловая жизнь (когда ведется по искреннему призванию) предпочтительнее жизни пустой и бездеятельной, и сколь блаженны те, кому посчастливилось жить там, где коммерцию встречает ласковый привет, и человеку, желающему посвятить все силы торговле, ничто в этом не препятствует».

Не только коммерция и производство, но и развитие новых технологий занимало немалое место в умах людей, взращенных Веком открытий. Ходячие истины, прежние обыкновения рушились на глазах. Как и предвидел Фрэнсис Бэкон, люди все более задумывались о господстве над природой.

«Новое» не значит «инклюзивное»

Британская индустриализация родилась из нового видения. Ее подпитывали и воплощали в жизнь тысячи мужчин (и изредка женщин) скромного происхождения, ограниченного образования, почти ничего не унаследовавших при рождении. Исходя из понятий сословного общества, этих людей можно было назвать мятежниками.

Казалось бы, от новых людей, заменяющих собой вековую иерархию, можно ждать инклюзивного видения – а следовательно, можно ожидать, что их действия приведут к вожделенному общему благу? Увы, в краткосрочной перспективе ничего подобного не произошло.

В Британии XVIII – начала XIX века трудящиеся бедняки не имели ни политического представительства, ни каких-либо возможностей (кроме редких и случайных демонстраций) выразить свою коллективную позицию. Что же касается воспрявшего среднего класса, все свои надежды он возлагал на победу внутри существующей системы. Он принимал ее ценности; многие его представители, как Ричард Аркрайт, даже приобретали поместья, чтобы повысить свой социальный статус.

По словам современника событий Соума Дженинса, «в своих домах, столе, меблировке, экипажах наши купцы стремятся подражать первым из дворян». Или, как выразился еще один современник, Филип Стэнхоуп, граф Честерфилд, «средний класс людей в нашей стране тянется за лучшими».

Во всем стремясь подражать аристократам, эти «новые люди» перенимали у вигов и их высокомерный взгляд на городскую и деревенскую бедноту, в которой видели людей «дурного сорта», некий отдельный мир, не имеющий к вершине социальной лестницы (и к тем, кто стремится попасть на вершину) никакого отношения. Грегори Кинг полагал, что бедняки не приносят никакой пользы, наоборот, «вредят богатству нации». По словам его современника Уильяма Харрисона, они

«…не имеют в общем содружестве ни голоса, ни авторитета и должны не править кем-либо, а подчиняться».

Совершенно естественно, что, обладая таким видением, этот новый класс сосредоточился на накоплении богатства, не беспокоясь об условиях жизни ни своих наемных работников, ни общества в целом. В результате, как мы увидим в следующей главе, выбор технологий, организации, стратегий роста и зарплатной политики, предпринимаемый промышленниками, служил только их личному обогащению, лишая рабочих всякой выгоды от увеличения производительности до тех пор, пока сами рабочие не обрели достаточно политической и общественной власти, чтобы это изменить.

Глава шестая

Жертвы прогресса

«И так мускульная сила, или просто труд, с каждым днем все более становится на рынке обузой; дрожит с приближением зимы, все ниже и ниже кланяется хозяину станка или квартиры и тщетно блуждает по улицам усталый, с тоской в сердце, в поисках „хоть какой-нибудь работы“…»

Хорас Грили, «Кристальный Дворец и его уроки: лекция», 1851 год [Курсив авторский.]

«Лишь в индустриальную эпоху стало возможным, чтобы рабочие, едва освобожденные от феодальных повинностей, использовались попросту как инструменты, как движимое имущество; чтобы они набивались толпой в жилища, в которых никто больше жить не пожелал, и за свои деньги, заработанные потом и кровью, покупали право окончательно обращать их в руины. Вот к чему привели мануфактуры, которых без этих рабочих, этой нищеты, этого рабства просто бы не существовало!»

Фридрих Энгельс, «Условия жизни рабочего класса в Англии в 1844 году», 1845 год

В 1842 году Британию потряс доклад Королевской комиссии по изучению детского труда. Уже несколько десятилетий в обществе нарастало беспокойство о том, что называли «положением Британии» – в том числе об условиях жизни и труда детей. Но систематической информации по этому вопросу было мало, и не существовало общего представления о том, чем именно заняты молодые рабочие на фабриках и шахтах и является ли это проблемой, требующей вмешательства закона.

В течение трех лет Королевская комиссия вела тщательный сбор материалов, включая беседы с детьми, членами их семей и их нанимателями во всех частях страны. Первый доклад сосредоточился на шахтах. В пространных приложениях к докладу приводились дословные цитаты.

Оказалось, что с самых юных лет дети вынуждены трудиться по много часов в шахтах, глубоко под землей. Вот типичное свидетельство, принадлежащее Дэвиду Пайраху из Флоктона в Западном Йоркшире:

«Мне скоро одиннадцать, я работал на одной из шахт мистера Стенсфилда. На Рождество мне на ногу упало бревно, я охромел и с тех пор не работаю. Обычно я приходил на работу в шесть утра, а по нечетным дням в четыре. Уходили мы в шесть или семь вечера, но иногда и в три, если все сделаем. Работа была очень тяжелая. Дороги [тоннели] считаются почти в ярд высотой, но на самом деле там и пол-ярда не будет. Мне там не нравилось, потому что очень низко и работать приходилось до самого вечера».

Самые маленькие дети («дверовые») открывали и закрывали люки. Когда немного подрастали, становились «тележниками»: согнувшись в три погибели или ползая на четвереньках, возили по рельсам вагонетки с углем. Главный управляющий шахты Денби Уильям Паккард пояснил, что дети под землей – очень ценные работники: они способны протиснуться в такие узкие щели, куда не пролезет взрослый.

«До недавнего времени мы использовали дверовых: обычно они начинали работать с шести лет. В восемь-девять лет они переходят в тележники. Самый тонкий угольный пласт в нашей шахте составляет всего десять дюймов. Мы прорубили штрек в двадцать шесть дюймов высотой. Туда могут пробраться только самые маленькие!»

Наряду с мальчиками нанимали и девочек. Сара Гудер, восьми лет, сообщила, что открывает и закрывает дверцу люка, призванную предотвращать распространение опасных газов:

«Я дверовая на шахте Гаубера. Работать не тяжело, но страшно, потому что приходится сидеть в темноте. Прихожу я в четыре, а иногда и в половине четвертого утра, а ухожу в пять или в половине шестого. Спать там нельзя. Иногда я пою, но только когда есть свет. В темноте боюсь петь и сижу тихо. В забое мне не нравится».

Показания пятнадцатилетней Фанни Дрейк из