Украденное братство - Павел Борисович Гнесюк

— Па, а денег на костюм не дашь? — тут же, не теряя ни секунды, сориентировалась Юлька. — И мы там на декорации всем коллективом скидываемся. Хочется всё красиво и правдоподобно сделать, чтобы зрители прониклись.

Не раздумывая ни секунды, Микола отсчитал четыре сотни долларов, потом, подумав, с тем же решительным видом добавил сверху еще одну хрустящую купюру. Половину этой суммы он сунул себе в карман джинсов, вторую половину — грубо засунул в карман клетчатого фартука Оксаны, которая стояла, безучастно уставившись в стену, словно не видя и не слыша ничего вокруг.

— Послушай сюда, Юлька. Побольше теперь снимай роликов для твоего Тик-Тока. Про наше движение. — На пороге он обернулся, указывая на дочь привычным, указующим жестом, каким он показывал Олегу на неисправность в машине. — Про нашу борьбу. Про то, какие они ущербные и ничтожные, эти москали и их вымирающий язык. Покажи всем их настоящую, гнилую сущность! Чтобы вся молодежь видела!

— Обещаю, пап! — С воодушевлением, горящими глазами крикнула ему вслед Юлька. — Я всё сниму! Будет супер-мега круто! Мой блог просто взорвется!

Его сервис, пахнущий бензином, машинным маслом и металлом, встретил его как старого, но внезапно чужого знакомого. Этот запах когда-то означал для него стабильность, уважение, честный труд. Сегодня он пах тылом, временной стоянкой. На территории его уже ждали трое — двое крепких, коротко стриженных парней в рабочих комбинезонах, и один постарше, с умными, но до глубины души уставшими глазами и руками, исчерченными шрамами и следами мазута.

Кратко, без лишних слов и улыбок, поговорив с каждым, Микола с холодным удовлетворением понял — ему, как ни странно, везет. Один оказался виртуозом по рихтовке кузовов и покраске, другой — первоклассным специалистом по автомобильной электрике, третий — мотористом с огромным стажем, способным с закрытыми глазами разобрать и собрать двигатель. Он наскоро, по-военному четко, провел для них вводный инструктаж, сухо объяснив основные принципы работы и свои требования.

Затем он жестом подозвал к себе Олега, своего напарника, с кем вместе плечо в плечо проработал последние четыре года в построенном собственными руками здании автосервиса. Молодой мужчина подошел неуверенно, его взгляд выражал целую гамму чувств — недоумение, растерянность и, как это ни парадоксально, зарождающееся уважение к этой новой, жестокой силе, исходившей от бывшего наставника.

— Олег, слушай сюда, и запомни раз и навсегда. — Микола говорил тихо, но так, что каждое слово врезалось в память. — Я теперь буду часто в отъездах. В Киеве, по делам. Важным. В мое отсутствие ты здесь старший. Следи за порядком, принимай заказы, отчитывайся мне вечером каждый день. Понял?

— Понял, Микола Иванович. Можете на меня рассчитывать. — Олег кивнул, стараясь выглядеть так же сурово и собранно, и непроизвольно расправил плечи. Новые обязанности и доверие босса, пусть и пугающего, льстили его молодому самолюбию.

Микола коротко, с силой похлопал его по плечу, развернулся и, не оглядываясь, сел в свою машину. Он резко тронулся с места, оставив позади свое прежнее детище, свое «честное царство», построенное на труде и мастерстве. Теперь у него была другая работа, другая жизнь, другие, куда более могущественные и требовательные покровители. А позади, в пыльном цеху сервиса, оставались лишь въедливый запах машинного масла, гул компрессора и недоумевающий, полный тревоги взгляд Олега, который так и не понял, куда и зачем так стремительно, словно догоняя войну, исчезает его наставник.

Следующие недели стали для Миколы временем глубокого погружения в мрачные воды националистического движения. Это было уже не поверхностное знакомство, а тотальное втягивание в идеологический водоворот, способный порождать лишь ненависть и нести смерть. День за днем он посещал собрания, проходившие в разных локациях — от полуподвальных помещений в Киеве до уединенных дач в лесу.

Периодически с ним проводили беседы разные лидеры движения, испытующе глядя в глаза, задавая каверзные вопросы, словно проверяя его благонадежность и преданность. В один из таких дней, утром, когда Микола пытался вникнуть в отчеты, которые ему с грехом пополам составлял Олег, снова зазвонил его телефон. На экране горело имя «Богдан». Микола почувствовал странное сочетание тревоги и предвкушения. Он вышел из офиса, чтобы поговорить наедине.

Говори! — Коротко бросил он в трубку.

— Микола, привет! Собирайся, через час за тобой заедут. Нужно кое-что показать. — Голос Богдана был ровным, деловым, без эмоций.

— Куда мне приехать? — Спросил Микола.

— За город в Святошинский лес. Здесь в Святошинском районе Киева когда-то был детский лагерь отдыха. Не заблудишься. Одевайся практично. Погода меняется. — Связь с Богданом прервалась.

Микола вернулся в офис, отдал Олегу несколько беглых распоряжений на ближайшие дни, ссылаясь на срочные поставки запчастей в Киев, и через час его снова забрал тот же серый микроавтобус. На этот раз они ехали долго, миновав окраины Киева и углубившись в лесной массив. Дорога становилась все хуже, пока они не свернули на заброшенную асфальтовую дорогу, ведущую к заросшим воротам с полустертой надписью «Лагерь «Сосновая Роща».

Въехав на территорию, Микола увидел не заброшенный лагерь для детей, а укрепленный лагерь. Бывшие корпуса для пионеров были переоборудованы под казармы, на столбах висели камеры наблюдения, а по периметру дежурили вооруженные люди в камуфляже не армейского образца. В воздухе пахло хвоей, влажной землей и соляркой от генераторов.

У центрального корпуса их ждал Богдан. Рядом с ним стоял другой мужчина — высокий, костлявый, с длинным худым лицом и пронзительным, колючим взглядом. На нем был камуфляж с нашивками, которых Микола не знал, а на поясе — пистолет в кобуре.

— Микола, вот это Степан. — Богдан кивнул на костлявого мужчину. — Командир этой базы. Он проведет нам небольшую экскурсию.

Степан вытянулся, его лицо скривилось в нечто, напоминающее улыбку: “Гетман Степан, к вашим услугам. Добро пожаловать в наш оплот! “

Богдан повел их по территории, прошли мимо плаца, где группа из двадцати человек отрабатывала приемы рукопашного боя, взглянули на стрельбище, с которого доносились частые выстрелы. Степан, шел чуть впереди, размашисто размахивал руками, рассказывая о дисциплине и подготовке бойцов, раз за разом называя себя гетманом. Наблюдая за тренировками бойцов, он вдруг выговорил: “Гетман лично следит за идеологической подготовкой…”

Внезапно Богдан остановился как вкопанный. Он медленно повернулся к Степану. Его лицо, обычно непроницаемое, стало темным от сдерживаемой ярости.

— Степан. — Приблизившись к самозваному гетману Богдан тихо произнёс, но с такой силой, что у Миколы по спине пробежали мурашки. — Ты слишком часто стал повторять это слово. «Гетман». Ты выбрал