Рейс без обратного билета - Александр Александрович Тамоников

– Да…

– Я его должен изучить. Не здесь же мне в него вникать? Такое дело, юноша, требует уединения.

– Да, я понимаю…

– Вот и отлично. То же касается перстней, мне надо убедиться в их подлинности. Здесь, как вы понимаете, я этого сделать не могу. Если товар и в самом деле окажется подлинным, я его с удовольствием у вас куплю. Если перстни окажутся подделкой…

– Этого не может быть! – испуганно произнес Марсель. – Меня уверяли, что все вещи подлинные. Ими когда-то пользовались князья и прочие высокопоставленные особы!

– В этом мире, юноша, все может быть, – назидательно изрек Эжен. – А уж такая мелочь, как фальшивые перстни… Итак. Если перстни окажутся подделкой, я, разумеется, покупать их не стану. Я их вам верну, и мы навсегда расстанемся. Так делаются все настоящие дела, молодой человек.

– Да-да, я понимаю…

– Ну, тогда и беспокоиться не о чем! Выходите из машины. Не надо, чтобы нас видели вместе. Особенно вас в моем обществе. А то ведь начнутся разговоры: вот, мол, советский молодой человек да в компании капиталиста! Еще, чего доброго, под подозрение попадете…

– Да-да! – сказал Марсель и поспешно вылез из машины.

Эжен нажал на педаль газа. Он ехал и думал, что у него все в порядке. Дальше все пойдет как по маслу. Этот глупый юноша Марсель сыграет-таки назначенную ему роль. О, он с ней справится отлично, потому что именно для такой роли и предназначен. В каком-то смысле это будет его лебединая песня. Ну а что с ним будет дальше, Эжена не интересовало. Его волновало другое: одобрит или не одобрит начальство его план. По идее, должно одобрить, потому что это был неплохой план. Четкий, продуманный, выверенный.

Глава 7

Нельзя сказать, что о группе золотой молодежи, вожаком которой был Марсель, не знали в правоохранительных органах. Знали и в милиции, и в КГБ. И о том, что «золотые» спекулируют забугорными товарами, и об опасных разговорах. Но…

«Золотая» компания, о которой идет речь, давно была под пристальным наблюдением КГБ. Вначале наблюдение велось силами милиции, а уже затем к делу подключились чекисты. И за время разработки группы чекисты добыли основательную информацию о ней в целом и о каждом ее участнике в отдельности.

Случилось это так. Однажды московский уголовный розыск получил оперативную информацию: дескать, некие молодые люди торгуют незаконно ввезенными из-за границы товарами. В основном парфюмом, одеждой, косметикой. Причем торговля развернута довольно-таки широко. Большую часть покупателей составляли молодые люди из тех, кого принято называть «золотыми». А вот кто продавцы – сыщики до поры до времени не знали.

Но вскоре узнали. В результате блестяще проведенной оперативной операции в руки сыщиков попалась некая девица. Взяли ее с поличным, так что доказательства были налицо. Понятно, что на девицу насели на допросах, и вскоре сыщикам многое стало известно. В первую очередь они выяснили личность самой девицы. Да она, собственно, и не таилась. Как-никак ее прихватили с товаром, то есть с партией косметики и парижских чулок. Тут уж, как говорится, хоть упирайся, хоть не упирайся. Конечно, вначале девица вела себя так, как обычно ведет себя большинство в подобной ситуации: пыталась убедить, что товар не ее, что она нашла его, и вообще, ей все подбросили… Ну и все в таком роде.

Однако же вскоре она прекратила свои жалкие попытки обмануть сыщиков, во всем созналась и назвала свое имя. И не только имя. Она, не таясь, уведомила сыщиков, кто ее папа и мама, а затем на голубом глазу заявила, что у милиционеров, ее задержавших, могут быть проблемы. И у их начальства тоже. Поэтому будет лучше, если ее, девицу, тотчас же отпустят, да еще и извинятся за причиненное беспокойство. Тогда она обещает не жаловаться высокопоставленному папе, и, следовательно, никаких неприятностей у сыщиков не будет. Как говорится, разойдемся полюбовно да и забудем друг о друге.

И вот тут-то сыщики зачесали затылки. Нет, они не испугались угроз, ибо, как говорится, и не такое видели. Но над ними было начальство, а у начальства могли быть свои соображения на этот счет. Не доложить же начальству о том, кого они задержали и за какие прегрешения перед законом, они тоже не могли.

Они и доложили. И начальство также зачесало в затылке. Потому что у него и впрямь были свои соображения на сей счет. Нет, ни о какой коррупции и тому подобных нехороших вещах речь здесь не шла. Все было куда проще и прозаичнее. Милицейское начальство, можно сказать, напрямую зависело от хозяйственных партийных верхов. Должностные назначения, квартиры для сотрудников, да даже ремонт обветшалых милицейских кабинетов – все это делалось с благословения партийных чинов. Таковы были законы, и обойти их было невозможно. Иначе не будет тебе ни ремонта, ни квартир, ни должностных назначений.

И в результате вырисовывалась довольно-таки печальная картина. Конечно, к задержанной фарцовщице можно было бы применить закон во всей его строгости. Но как в этом случае поведет себя ее папа? Было понятно, что под ним в этом случае зашатается кресло. У высоких партийных хозяйственных чинов анкетки должны быть идеально чистыми – таковы были советские реалии. И с этой точки зрения было вполне понятно, как станет вести себя папа. Вряд ли он посыплет себе голову пеплом, уволится с должности и пойдет работать слесарем на завод. Скорее всего, он предпримет усилия, чтобы удержаться в своем кресле. А удержаться можно лишь в случае, если делу с его доченькой не будет дан ход.

И вот тут-то начнется самое главное. Сыщикам что? Они утрутся от плевка, от души выругаются и пойдут работать дальше. А вот милицейскому начальству придется намного хуже. Милицейское начальство, вероятнее всего, попадет под жесткий пресс, так что будет ни продохнуть, ни охнуть. И тогда прощай квартиры для сотрудников, прощай ремонт кабинетов, а то можешь и должности лишиться. Опять же таковы были реалии. Такова была жизнь.

И милицейское начальство поступило в полном соответствии с этими реалиями. Оно посоветовало сыщикам отпустить девицу и изыскать возможность прикрыть дело. Сыщики, покряхтев и поругавшись, сказали, что так и сделают. Все, кроме одного, который вдруг встал в оппозицию.

Этого сыщика-оппозиционера звали Семен Ильин. Он был обычным, ничем не примечательным майором милиции и дорабатывал последние месяцы до пенсии. Казалось бы, для чего ему вступать в пререкания с начальством? Через каких-то полгода он уйдет на пенсию, и у него начнется совсем другая жизнь. Поэтому какая