Спас на крови - Сергей Малинин

топливные танки. Огромные цистерны расположены в стороне от прочих построек, как того требуют правила техники безопасности. Помимо основного забора базы, их окружает еще и свое собственное ограждение – двухметровая бетонная стена с колючей лентой «егоза» поверху. Шесть осветительных мачт заливают территорию хранилища и окрестности пронзительно-ярким белым светом.

Поскольку топливное хранилище расположено внутри территории базы, его охрана никогда не была большой. Непосредственно у ограды хранилища стояла одна-единственная вышка, на которой сидел часовой с автоматом.

Между оградой хранилища и забором пограничной базы велось патрулирование, две вышки на противоположных сторонах могли наблюдать все, что творилось по обе стороны забора базы, специально для удобства обзора снаружи уничтожили все деревья и кустарники на расстоянии пятидесяти метров.

Самое трудное время для часовых – с двух часов ночи до пяти утра. Собачья вахта, Час Быка, время, когда солдату или матросу очень трудно удержаться от того, чтобы не клевать носом. Это ведь не человек на гражданке, который имеет днем значительно больше времени для отдыха! Служба – штука довольно-таки изнурительная. Даже если боец, имевший неосторожность попасть в «собачью вахту», не спит с открытыми глазами, его внимание все равно значительно ослаблено.

В час тридцать ночи на базе пропало электричество. Никто не удивился – материальная часть базы, ее техника и оборудование давно уже требовали серьезного ремонта, а кое-что уже и ремонтировать было поздно, требовалась замена. Между тем министерство обороны не баловало военных большими ассигнованиями. Так называемый «хозяйственный» способ ремонта, строящийся на самостоятельной добыче необходимых вещей, был бесполезен. Во-первых, не все можно было достать, а во-вторых, офицеры вовсю компенсировали скудость своего содержания именно таким методом, так что собственно базе доставались крохи.

Свет и раньше пропадал – старая подстанция части то и дело начинала капризничать, напропалую жгла предохранители и замыкала. На восстановление после неполадок обычно уходило до полутора часов времени.

Разбуженные электрики, матерясь и клюя носом, выдвинулись на устранение неполадок. Придя к подстанции, они обнаружили ее шкаф открытым. Это было странным, так как обычно шкаф запирался на висячий замок.

– Небось бойцы решили меди надербанить… пробормотал один из электриков.

Высказанная им идея была не такой уж нереальной. Года два назад на базе произошел инцидент с летальным исходом. Двое «дедушек», приняв на грудь по триста грамм белой, решили, что смертельно нуждаются в добавке. Но денег не имели. И почему-то решили, что оптимальным способом материального обогащения будет добыча пары-тройки килограммов меди из подстанции. В итоге одного из них убило током, а второй, напуганный открывшимися перспективами в виде взбучки и отправки на «дизель», решил уйти в самоволку, прихватив пару автоматов из оружейной. Как раз во время возни с замком оружейной его и повязали.

А один раз подстанцию ободрали без последствий. И виновных так и не нашли.

– Убивать таких бойцов надо, – проворчал второй электрик, осторожно подходя к шкафу и светя внутрь карманным фонариком. – Ни фига себе! – присвистнул он через несколько секунд.

В хитросплетение проводов и контактов был буквально вколочен маленький ломик, в просторечии именуемый «фомкой». Он и стал причиной замыкания. Собственно, возле него до сих пор еще искрило, трещало и воняло озоном.

– Командира надо бы позвать, – сказал первый электрик. – Что-то не нравится мне все это.

Второй ответить не успел. Небо треснуло пополам, земля ушла из-под ног, но только для того, чтобы через долю секунды сокрушительно взбрыкнуть. Уши пронзила невыносимая боль, электрики разинули рот в беззвучном крике, а потом горячий ветер, тугой, как надутая резиновая покрышка, сорвал шкаф подстанции и с невероятной силой швырнул его на людей…

Но это был только первый взрыв. Он разворотил бок танку с дизельным топливом, выпустив наружу огненную реку. Сконденсировавшиеся пары солярки вспыхнули, выжигая воздух, и это породило эффект вакуумного взрыва, от которого расплавились, словно парафиновые свечи, стальные опоры танка.

Вслед за этим взорвался резервуар с бензином. И это, пожалуй, было пострашнее. Стальная бочка длиной сорок метров и диаметром в десять разлетелась на куски, самые большие из которых можно было спокойно унести в одной руке. Раскаленные почти до температуры плавления, эти ужасные снаряды напрочь просвистели над поваленным после первого взрыва забором топливного хранилища, размололи в щепу пару тополей, взрывной волной превратили жилой корпус в мешанину из бетона, железа, крови и мяса.

Потом взорвались два более мелких резервуара. Это стало уже незначительным штрихом на картине из преисподней, в которую превратилась база.

Пламя поднималось на десятки метров над землей. Жирный черный дым застил небо. К пожару нельзя было приблизиться на расстояние меньшее, чем полкилометра. В зданиях на расстоянии четырех километров повылетали стекла. Осколки металла, куски камня и дерева разлетелись на расстояние до шести километров. Пятнадцатикилограммовый кусок стали, раскаленный докрасна, упал прямо в середину рыбацкого баркаса. Спасся всего один человек.

Загорелись три пограничных корабля, находящихся на базе в момент взрыва. Один из них выгорел полностью.

Город проснулся в полном составе – гром взрыва был слышен даже на самых дальних окраинах. Люди прильнули к окнам, вышли на балконы, высыпали на улицу. Все смотрели на чудовищное зарево, охватившее полнеба, и исполинский, мохнатый султан дыма, подсвеченный снизу багровыми бликами.

Пожарные не сразу смогли подобраться хотя бы к краю пожара – что уж говорить про то, чтобы тушить его очаг! Со всей области и даже из близлежащих районов к месту происшествия были выдвинуты пожарные расчеты.

* * *

Приземистый, темный силуэт тихо скользил по ночному морю. «Дельфин» возвращался с новым грузом. Салим Мубарах стоял на мостике, напряженно вглядываясь в приборы.

Траянос встретился с ним в Панатинаикосе лично, приехав из Афин. Мубарах впервые встретился с человеком, являвшимся верхним ярусом в той пирамиде, частью которой стал турок, приняв на себя командование замечательной яхтой.

Траянос проконтролировал погрузку, а потом назвал Салиму точное время, когда тот должен прийти в Новороссийск.

– Вы, должно быть, знаете что-то такое, чего не знаю я, – усмехнулся Мубарах. – Потому что говорить о точном времени в условиях, когда на море не продохнуть от пограничников…

Он знал, что говорит. Только чудом «Дельфину» удалось остаться не замеченным для сторожевика, практически беззвучно шедшего вдоль побережья на малом ходу. Салим и сам толком не знал, чему тут быть обязанным – или опыту, или шестому чувству, заставившему срочно дать малый назад и тем самым ускользнуть от луча прожектора, начавшего обшаривать морскую даль.

– Салим, как ты думаешь, я много знаю такого, чего ты не знаешь? – улыбнулся грек не без приязни. Он любил, когда его слова подвергаются сомнению –