От красного галстука к чёрной "Волге" - Котов

— Ну и что? – Усмехнулся один бандит.

— В специнтернат под Рязанью с Володькой и Геной! – Рассмеялся Борька.

— Фуфло не гони! – Крикнул бандит.

— Сам проверь! – Ответил Петя. – Я советую вам выкинуть ваши железяки на помойку и бежать отсюда.

Малолетние бандиты лишь рассмеялись.

— А что вы нам сделаете!? Мы сейчас вас прибьем и мамка с папкой будут плакать над могилками, а нам ничего не будет!

Бандиты направились к Пете и Борьке, которые уже побледнели. Борька тихо сматерился, а Петя распылил едкий газ замахнувшемуся бандиту в лицо.

Тот начал кашлять.

— Бей его, Борька! – Закричал Петя.

Борька в ту же секунду накинулся на ошеломленного бандита, а Петя сам побежал на бандитов, распыляя им газ в лицо, но один из них бросил тяжелую металлическую палку Пете в лицо.

Хруст.

Кровь хлынула у Пети из носа, а баллончик выпал из рук.

— Бежим! Эти! – Закричал один бандит.

— Б-Борька…держи его! – Закричал Пете.

Борька схватил первого бандита, а миллиционеры схватили двух бандитов.

— Парень! Показывай, чем ты им в лицо распылял! – Сказал миллиционер.

Петя побледнел и протянул перекрашенный в белый цвет баллончик. Петя почувствовал, как кровь из разбитого носа заливает губы, делает вкус во рту металлическим и противным. Милиционер, коренастый мужчина с усами, напоминающими те, что были у Брежнева на портретах в школьном актовом зале, крутил в руках белый баллончик, прищурив один глаз точно так же, как их учитель физики разглядывал особенно неудачные контрольные работы.

— Ну-ка, юный химик, объясни, что это за самопал? — голос у стража порядка оказался неожиданно высоким, почти писклявым. За его спиной второй, помоложе, уже заполнял протокол, нервно облизывая грифель карандаша.

Петя глотнул воздух, чувствуя, как кровь стекает по задней стенке горла. Борька дернулся, чтобы что-то сказать, но Петя локтем пресек его порыв.

— Отец сделал. Из списанного армейского огнетушителя. Там даже инструкция есть...

Он полез во внутренний карман куртки, где лежала потрёпанная бумажка с отцовским почерком. Михаил Дубов предусмотрел всё — на листке значилось: "Правила применения. Только для самообороны", а в углу красовалась печать университетской кафедры.

Милиционер долго изучал документ, потом неожиданно фыркнул.

— Ну и профессора пошли — детям газовое оружие собирают.

Но тон его стал заметно мягче. Он кивнул на задержанных хулиганов, которых уже держали под локти его коллеги.

— А эту шпану где подцепили?

— Да они уже полгода всю школу терроризируют, — оживился Борька, вытирая разбитую губу. — Вчера директор троих отчислил, вот эти и решили отомстить...

Допрос затянулся на два часа. Когда мальчишек наконец отпустили, у выхода их ждал участковый — дядя Коля, старый приятель отца Пети ещё по университетским временам. Он достал пачку "Беломора", хрипло рассмеявшись.

— Ну что, орлы, напроказничали? Завтра Михаил Сергеевич ко мне зайдёт, бумаги подпишем. А вам — чтоб я вас больше здесь не видел, ясно?

Последствия, однако, дали о себе знать. Борьке дома всыпали ремнём — его отец, слесарь-водопроводчик, не церемонился с воспитательными методами. Петя отделался многочасовой лекцией о недопустимости самосуда и месяцем мытья посуды — мать наотрез отказалась обсуждать ситуацию с отцом, пока тот сам не вернётся из командировки.

Через неделю Михаил Дубов действительно пришёл к участковому. Что именно они обсуждали за закрытыми дверями, Петя так и не узнал, но вечером отец молча положил перед ним новый баллончик — теперь уже заводской, с документами.

— Только в крайнем случае.

Что касается комсомола, то здесь всё обошлось. Классная руководительница, Дарья Федоровна, прекрасно знала, кто на самом деле терроризировал школу. Она сама предложила Петьке и Борьке "искупить вину" общественной работой.

Всю следующую неделю они корпели над стенгазетой к 23 февраля — выводили каллиграфическим почерком поздравления, клеили фотографии ветеранов. Борька, у которого получалось рисовать лучше, чем писать, изобразил красноармейца, бьющего фашиста в зубы. Дарья Федоровна долго смеялась, но переделывать не заставила.

На комсомольском собрании их "подвиги" преподнесли как пример "активной гражданской позиции". Даже секретарь комитета, обычно брезгливо морщившийся при виде Пети, на этот раз похлопал его по плечу.

— Молодёжь у нас боевая, — усмехнулся он. — Главное, чтобы энергия в правильное русло шла.

Ибрагима с его шайкой больше не видели. Ходили слухи, что отца-то его действительно вызвали в милицию, но на этот раз "договориться" не получилось. Говорили, будто бы всю его «бригаду «отправили в тот самый специнтернат под Рязанью, откуда, по словам самого Ибрагима, "люди возвращаются либо зверями, либо трупами". На самом деле в интернат отправили только Ибрагима, Гену и Володьку, а остальная шайка была в комнате милиции и поставлена на учет. Некоторых за предыдущие «подвиги» отправили в детскую колонию. Вся «бригада» перекладывала вину друг на друга. Каждый из банды рассказал о «подвигах» его друзей.

Петя и Борька после этого случая стали неразлучны. Теперь они знали — за их спинами не просто пустота. Есть отец с его армейскими хитростями, есть Дарья Федоровна, готовая прикрыть, и даже милиционер дядя Коля, который когда-то пил портвейн с Михаилом Дубовым на студенческих стройотрядах.

Но главное — они знали, что могут постоять за себя. И это знание грело куда сильнее, чем любые комсомольские грамоты.

Глава 8 "Основы бизнеса"

Второе полугодие восьмого класса продолжилось для Пети неожиданно спокойно. После истории с Ибрагимом школа словно вздохнула свободнее – хулиганов перевели в специнтернат, а те, кто остался, теперь косились на Петю с непонятной смесью страха и уважения. Даже учителя стали относиться к нему по-другому – не как к потенциальному хулигану, а как к способному ученику, который просто «сбился с пути».

Учеба давалась легко. Отец, Михаил Сергеевич, по вечерам проверял его домашние задания, ворча на «безграмотные учебники», но неизменно ставил пятерки за решенные задачи. Физика и математика шли особенно хорошо – сказывались гены профессора. Даже Дарья Федоровна, учительница химии, которая раньше смотрела на него с подозрением, теперь кивала одобрительно, когда он первым решал задачи у доски.

— Дубов, ты бы в олимпиаде поучаствовал, — как-то сказала она после урока. — Глядишь, и в университет без экзаменов поступишь.

Петя лишь усмехнулся. Университет казался ему чем-то далеким и ненужным, особенно когда за окном уже пахло чем-то новым, неизведанным. Но ради отца он делал вид, что учеба – его главная цель.