Предателей не прощают - Сергей Дмитриевич Трифонов

провёл с Еленой. Она перебралась к нему в уютный коттедж. Полдня они проводили в постели, потом шли обедать, гуляли, ходили в кино, ужинали в знакомом кафе. В один из вечеров Елена призналась, где она служит, и предложила поработать на «благое», как она выразилась, дело борьбы с силами «зла». Карновский вначале расстроился, с обидой осознав устроенную ему ловушку. Но взвесив всё, в том числе и, как ему казалось, взаимную симпатию, развивавшуюся в нечто большее, успокоился и даже был доволен, как всё обернулось.

Устименко предложила ему подписать документ на украинском языке – вербовочный лист, или, по-российски, подписку о сотрудничестве с Главным управлением разведки Министерства обороны Украины. Он подписал, не раздумывая. А через день в том самом кафе, где они встретились, Елена познакомила Карновского с мужчиной средних лет, неприметной наружности, но в дорогом, хорошего покроя костюме. Он представился Стивеном Эверсоном, специальным агентом MI6, и тоже предложил подписать соглашение о сотрудничестве. Карновский заказал шампанское, и все трое дружно выпили за очередного предателя.

Так в одночасье Карновский стал изменником Родины и агентом двух разведок – британской и украинской.

 Елена провожала Карновского в аэропорту. Они сидели в кафе, пили кофе. Устименко наставляла:

– Борис, мне не звони, я скоро приеду в Москву и позвоню тебе сама с московского номера.

Она раскрыла сумочку и достала красивый футляр со странными очками – прочная золотая оправа, тёмные стёкла, массивные пластиковые дужки, совсем не гармонирующие с общим дизайном очков.

– У тебя близорукость минус три, так?

– Так.

– Затенённые стёкла минус три диоптрий, даже в тёмное время суток тебе будет в них комфортно, они работают как прибор ночного видения. В левую дужку вмонтирована миниатюрная электронная кинокамера очень большой ёмкости, в правую – фотокамера. Управление приборами сенсорное, вот этими маленькими кнопочками на узлах соединения дужек с оправой. Смотри не потеряй и не разбей очки. Когда приеду в Москву, обсудим наши дальнейшие шаги. – Она гладила его руку, и ему казалось, была огорчена расставанием.

Вернувшись в Москву, Карновский обнаружил супругу очень похудевшей. Она его не узнала. Доктор сказал, что нервная система постепенно умирает, но сильное сердце может цепляться за жизнь ещё долго, возможно, несколько лет, нужно набраться терпения и привыкнуть.

На работе его встретили радостно, он был хорошим руководителем, без него скучали. Планируя своё предательство, он стал более внимательно наблюдать за подчинёнными, стремясь найти среди них того, кого бы мог использовать в своих целях, а в случае бегства за границу, кому бы мог сдать свой пост с уверенностью, что тот не настучит в ФСБ. Он остановил свой выбор на заместителе начальника одного из отделов департамента Геннадии Шеликове.

Чиновник был молодым, очень толковым, эрудированным, в порочных связях, как говорится, не замечен, и в тесной дружбе с кем-то в министерстве тоже. Фигура вырисовывалась подходящей, и Карновский стал Шеликова привечать и как-то предложил министру назначить Шеликова начальником отдела – заместителем директора департамента. Не сразу, где-нибудь следующей весной или осенью. Министр согласился.

Карновский скучал по Елене, переживал, что не может позвонить ей. Он знал, что по своей должности, как носитель сведений, составляющих государственную тайну особой важности, находится на особом учёте ФСБ, что телефоны его могут прослушиваться, а электронная почта читаться и фильтроваться. Он минимизировал свои контакты с представителями иностранного дипломатического корпуса, так, на всякий случай, сохранив отношения лишь с дипломатами Белоруссии, Казахстана, Киргизии и Армении.

Скучал он и по дочери, которая всё реже наведывалась в Россию. А с тех пор, как мать перестала её узнавать, она потеряла всякое желание приезжать домой. Не приехала она и в Латвию во время отпуска Карновского, сославшись на большую загруженность по работе. Возможно, так оно и было, Борис Михайлович не обижался. Правда, дочка звонила отцу часто, интересовалась его здоровьем, работой, состоянием матери. Он обещал ей, что, возможно, скоро увидит её где-нибудь за границей.

Закончилась осень с суматошной работой по бюджету. Медленно и нудно тянулась холодная и снежная зима, пришёл март. Карновский весь извёлся отсутствием информации от Елены. И вот наконец долгожданный звонок! Такой ласковый, родной голос прозвучал в трубке:

– Боренька, миленький, я в Москве, в Шереметьево.

Он бросил все дела и помчался на своём «Лэнд Ровер Дискавери LR4» в аэропорт. Что это была за встреча! Елена опустила лицо в огромный букет роз и заплакала. Они поехали в его огромную квартиру на Неглинной.

– Леночка, отныне это наша с тобой квартира. Супруга с сиделками живёт на Рублёвке.

– Давай, Боря, как-нибудь съездим к ней вместе, я хочу посмотреть на твою жену.

– Хорошо, в субботу и поедем.

Богатый дом и великолепный, утопающий в вековых соснах, участок поразили Елену Андреевну. На супругу Карновского она только взглянула, потом долго осматривала дом и, пока хозяин разговаривал с сиделкой, гуляла по участку. Когда Борис Михайлович присоединился к ней, она с грустью сказала:

– Какая прелесть! В этом сказочном месте жить бы да жить. Но увы.

– Потерпи, радость моя, будем надеяться, это и твоим когда-нибудь станет.

– Нет, Боренька, нам с тобой здесь не жить, этот дом – врата в преисподнюю по имени ФСБ. Если Бог даст, и мы когда-нибудь станем мужем и женой, всё это нужно будет продать. Как и всю твою московскую и питерскую недвижимость. Кстати, если ты не возражаешь, я пока могу заняться поиском покупателей на твои питерские квартиры и загородные дома в Ленинградской области? У меня есть отличный риэлтор.

Карновский не возражал, и вскоре Елена Андреевна нашла покупателей на две квартиры Карновского в Санкт-Петербурге и два его загородных дома с большими участками – «ближнюю» и «дальнюю» дачи. Борис Михайлович был поражён расторопностью подруги, а главное – суммой сделки. За всю питерскую недвижимость Карновский выручил девять с небольшим миллионов евро! Елена настояла, чтобы эта сумма была положена на счёт в один из самых надёжных европейских банков «Swedish Export Credit Corporation». Карновский слегка поартачился, но согласился.

Пока Карновский находился на работе, Устименко реализовывала задуманный ею план устранения главного препятствия, мешавшего началу их совместной счастливой жизни. Она тщательно изучила каждую из четырёх сиделок жены Бориса Михайловича, собрала о них информацию в социальном учреждении, где они работали, опросила их соседей и прежних клиентов и остановилась на одной. Даме, назовём её Светланой Михайловной, было пятьдесят два года, давно находилась в разводе, имела непутёвого сына-художника, пьющего и распутного, тянувшего из матери последнюю копейку. Светлана Михайловна крайне нуждалась в деньгах, но когда Устименко предложила ей три миллиона рублей