Магнат. Люди войны - Николай Соболев

Барбара с дороги сразу залегла спать, а я выбрался на плоскую крышу поглядеть на понастроенное. Светились цеха, где работала вечерняя смена, в общественном центре играла музыка, на краю поселка вжухнули в небо петарды — у кого-то праздник.

Хлопнул полстакана орухо и тоже баиньки, завтра отчеты принимать.

Первым явился Фольмер и доложил, что после пересмотра сортамента материалов пять штук А-2, «Атлантико Вторых» отстреляли по тридцать тысяч патронов в испытаниях на живучесть без каких-либо дефектов конструкции. Разве что скорость вылета пули немного снижалась и увеличивался разброс.

— Отлично, герр Фольмер! Запускайте установочную партию в тысячу штук!

Появление в оружейном КБ специалиста по материаловедению заметно ускорило работы и над другими проектами — например, Генрих почти допилил небольшую модификацию, позволяющую «гочкису» использовать не дурацкие жесткие кассеты, а обычную пулеметную ленту. Сложного там ничего не было, тем более французы сами давным-давно юзали ленточное питание для танковых пулеметов, но нам пригодится.

— Отлично! — еще раз повторил я. — А что у вас с легким пулеметом?

«Гочкис» четко закрывал нишу станкового пулемета, а вот его ручники нравились мне значительно меньше. Не помогало даже то, что модель 1922 года весила раза в полтора меньше других образцов, все портила жесткая кассета с патронами. Как с таким заряжанием бегать в атаку или стрелять из танка — уму непостижимо.

Вот я и нагрузил Фольмера модернизацией пулемета Дегтярева, чтобы убить двух зайцев — заиметь ручник и помочь СССР. Казалось бы, проще всего дождаться появления МГ-34, купить лицензию и слить документацию через того же Кочека, но все упиралось в технологический уровень. Советская промышленность толком с магазинами для ДП так и не разобралась, их приходилось подгонять вручную, а тут МГ-шник с хитровывернутой конструкцией!

Ровно по тем же причинам я отказался от фольмеровского VMG-27: у него запирание реализовано поворотом затвора по винтовым канавкам, то есть производство требовало довольно высокой точности. А уж барабанный магазин… Понятно, что менять всякие короба-барабаны легко и просто, но их же сперва надо сделать! А про беду с «бубнами» для ППШ знали все, кто мало-мальски интересовался.

— Есть первый опытный образец, если желаете, можно опробовать в тире, — с искорками иронии в глазах тут же ответил Фольмер.

Умыл меня в очередной раз, умник немецкий! Когда проектировали цеха, я начисто забыл о необходимости частой пристрелки при разработке оружия, Генриху приходилось мотаться на стрельбище и обратно в КБ, порой несколько раз в день. Нормальной работе это не способствовало, но Генрих сумел выбить из управления рабочих и технику, и теперь у него вдоль всего оружейного корпуса заглубленный перекрытый тир длиной в пятьдесят метров.

Я поглядел в потолок — там, на втором этаже, спала Барбара — и прикинул, что она не встанет еще часа два.

— Поехали!

Идти тут недалеко, но хотелось обернуться побыстрее, к тому же, Ларри служил в Первую мировую пулеметчиком, ему тоже интересно.

Отстрелочный стол занимало адское угробище, источавшее запахи металлических стружек и оружейной смазки. Никак иначе это сборище острых углов, выточенное напильником (не исключено, что из цельного куска металла), назвать не получалось. Но Фольмер ловко заправил в него металлическую ленту, приложился, выдал короткую очередь и удовлетворенно передал оружие Ларри.

Пока тот примерялся, Генрих объяснял мне:

— Ствол заменили на тяжелый, иначе быстро грелся, приходилось делать паузы.

— А сейчас как?

— Выстрелов двести подряд, потом ствол можно переставить…

— Быстросъемный?

— Разумеется.

Ларри грохнул первой очередью, высадив сразу патронов десять, чертыхнулся и устроился поудобнее.

— Газовый регулятор пришлось сильно переделать.

— Почему?

Фольмер едва заметно вздохнул, но объяснил:

— Для протяжки ленты требуется больше энергии, старый регулятор не справлялся.

Три хлесткие очереди, патронов на четыре-пять каждая, шарахнули по мишени.

— Люблю запах горелого пороха по утрам, — осклабился Ларри. — Неплохая машинка, только удерживать неудобно.

— На следующих образцах мы переделаем приклад, добавим сошки, рукоятки и кожух ствола, а пока так.

— Дай-то бог, Генри, — Ларри снова приложился к пулемету.

Железяка с негромким лязгом всосала остаток ленты, от деревянного щита в дальнем торце веером полетели щепки.

— Мне нравится. Не лягается, спуск четкий, строчка ровная, — резюмировал Ларри. — Сколько будет весить?

— Одиннадцать или двенадцать килограмм, это примерно двадцать пять фунтов.

— А что с пружиной? — вспомнил я известную болячку ДП.

— Вы насчет перегрева? Мы перенесли ее в трубку, — Фольмер показал на отросток в казенной части.

— Отлично, когда можно ждать пригодный к испытаниям экземпляр?

— В пределах месяца.

— Поторопитесь, мне нужна первая партия к осени!

На Чакском фронте сейчас затишье, и я надеялся, что мы успеем с «тысячей» до октября. Ее формированием занимались Хосе и Махно, вернувшиеся из Барселоны с полусотней добровольцев, отслуживших в армии.

К пробуждению будущей миссис Грандер я успел после душа, свежий и благоухающий. За завтраком после неизбежных сюси-пуси я размышлял, кому бы сегодня поручить Барбару, чтобы без помех метнуться в Йанеру, где Термен обещал продемонстрировать радар. Вернее, тоже опытный образец.

Но едва я заикнулся, что еду на аэродром, Барбара закапризничала и потребовала взять ее с собой. Недоумение, с чем связано такое желание, рассеялось быстро — виллы и автомобили есть в ее круге общения у всех, яхты у многих, а вот личного самолета и тем более личного аэродрома нет ни у кого!

Движимая стремлением выпендриться, она оделась и собралась примерно в шесть раз быстрее обычного, явившись к автомобилю в «спортивном» наряде из галифе, сияющих сапожек для верховой езды, свитера и, как дань местным традициям, беретика. Венчал все невероятной длины шарф из шелкового газа, свисавший до колен.

— Со всем уважением, мисс Хаттон, — неожиданно заступил ей дорогу Ларри, — шарф лучше бы свернуть покороче.

Блин, а точно — несколько лет назад Айседора Дункан погибла, когда длинный шарф намотался на колесо. Барбара нахмурилась, когда я напомнил эту неприятную историю, но шарф лег между нами на сиденье.

Авиабаза в Йанере уже полностью заслуживала это название: все три полосы, рулежные дорожки и стоянки для самолетов забетонированы. А еще построены два больших ангара технической службы, несколько капониров, диспетчерская вышка и даже начаты работы на терминале. Ну а как иначе, если из нескольких моих самолетов, вернее, из-за желания сократить расходы, вылупилась