Человек в прицеле - Александр Александрович Тамоников

Буторин сел за руль, но не стал заводить машину и обернулся к своим друзьям:

— Ребята, есть мысли насчет Сосновского? Что случилось, куда он мог пропасть?

— Если бы знать, — проворчал Коган. — Миша всегда был человеком выдержанным и осторожным. Не мог он вляпаться в какую-то историю.

— Бывают и случайности, — зло бросил Шелестов. — От них никто не застрахован. Но я все же больше думаю о том, что Михаил что-то нащупал и пока не может связаться с нами, боится спугнуть врага. Наружка, с которой он ехал в санитарной машине, не знает, куда он делся. Если честно, то меня настораживает только то, что Сосновский узнал этого Турминова и что он мог не ошибиться. А если и Турминов узнал Михаила? Но зацепок никаких. Машина стоит во дворе больницы, каждый день ездит куда-то с медицинскими работниками, в другие медицинские учреждения, часто с офицерами Главного военно-санитарного управления. Не подкопаешься, все чисто! Думать надо, думать!

— А Михаил в это время может быть в опасности! — сказал Буторин, завел мотор и тронулся с места.

Пожилой дежурный санитар, прихрамывая на одну ногу, провел оперативников под сводчатыми потолками в зал, где на металлическом столе лежало накрытое белой простыней тело. Он отвернул ткань, закрывающую лицо, а потом, повинуясь жесту Шелестова, убрал простыню. Максим машинально стал составлять в голове словесный портрет убитого. Невысокий, но плечистый. Мускулатура развита средне. Человек жилистый, выносливый, обладающий большой силой. Черты лица европейские, волосы темно-русые, стрижка парикмахерская, волосы не запущены. Ногти чистые, аккуратно остриженные…

— Я его видел, — вдруг сказал Коган.

— Что?! — Все обернулись к Борису, а тот подошел, всматриваясь в мертвое лицо, и добавил:

— Когда в тот день в деревне я столкнулся со скупщиками, их там было двое: старший, с которым я потом встречался в ресторане на Таганке, и вот этот. Агрессивный, он бы меня там пристрелил, если бы не Адвокат. Он у него в помощниках ходил, а может, и для прикрытия. Ну, как телохранитель, на случай если с милицией проблемы появятся.

— Вот и первые связи появились, а Платов не верил, — рассмеялся Буторин. — И машина этого Турминова была в день приземления парашютистов у леса, когда их не смогли сразу взять и они исчезли. И передача денег скупщикам от того же Турминова. Так что через него многое делается. Думаю, он не только близок к резиденту, но и его правая рука в этих вопросах.

— Интересно, как этот Турминов поведет себя, что ему прикажет резидент? — Шелестов велел закрыть тело и направился к выходу. — Ведь есть в его понимании риск, что контрразведка узнает об этом происшествии от уголовного розыска. А если узнает, то сможет предположить, что не милиция, так НКВД установит погибшего. Интересно, что они предпримут? Турминов перейдет на нелегальное положение или посчитает себя вне подозрений?

След машины был хорошо виден на склоне, когда она, не сворачивая, прямиком улетела в кювет. На дороге снега почти не было, и это позволяло определить, что водитель и не пытался затормозить. Никаких признаков тормозного пути, никакого черного следа шин на асфальте. С того момента, когда милиция обнаружила машину, та успела почти полностью выгореть, так как никакой возможности потушить ее здесь, за городом, не было. Шелестов еще раз осмотрел полотно дороги. Никаких следов, как будто водитель уснул за рулем.

— На какой примерно скорости машина свалилась с дороги? — спросил Максим у инспектора.

— Думаю, что не больше тридцати километров в час, — подтвердил милиционер предположения Шелестова. — Видите, след не прерывается на склоне — машина просто скатилась вниз и, ткнувшись носом, сразу завалилась на бок. Будь у нее большая скорость, то на склоне след был бы не таким четким, машина как бы немного прыгнула. Да и внизу на большой скорости она бы пропахала по снегу метра два-три.

— А почему она загорелась?

— А вы идите посмотрите, товарищ подполковник, — предложил инспектор и стал спускаться по склону к сгоревшей машине, возле которой уже копошились эксперты.

Шелестов поморщился. Вид обогревшего человеческого тела — зрелище не для слабонервных. Правда, тело было накрыто брезентом, но запах горелого мяса стоял удушающий. Он перебивал и запах бензина, и запах горелой резины. Инспектор присел на корточки возле обгоревшей 20-литровой канистры.

— Смотрите, она выгорела полностью, но никаких следов взрыва. Если бы в ней был бензин, то во время пожара от расширений паров бензина ее разворотило бы взрывом. А тут целехонькая, и горловина открытая. А стояла она в кабине. Вот вам и причина пожара.

— Ну, если подумать о том, что найдется мало идиотов, чтобы ехать с открытой канистрой в кабине, то можно предположить, что ее сожгли умышленно, — заключил Шелестов. — А вот вопрос, что было целью злоумышленников: сама машина, содержимое, находившееся внутри, или человек, сидевший за рулем?

— Вряд ли какой-то груз, — пожал плечами инспектор. — От любого груза все равно остаются следы, даже после такого пожара. Скорее уж целью был человек.

— Мертвый человек, — согласился Шелестов. — Или оглушенный. А тот, кто открыл канистру, направил машину в кювет и спрыгнул по пути, он и поджег бензин. Видите, ручка подсоса на приборной панели вытянута почти до конца? Значит, на педаль газа можно было и не давить. На повышенных оборотах машина сама без управления поедет.

— Точно, — согласился инспектор и заметил: — Опыт у вас, однако!

Через полтора часа Шелестов зашел в кабинет Платова, ожидая, что сейчас его отчитают как мальчишку за такое количество промахов и за то, что ситуация вышла из-под контроля. Теперь враг идет на шаг впереди, и предугадать его действия будет сложнее. Последнее событие подтвердило, что резидент понял, что попал в поле зрения контрразведки, что НКВД уже идет по его следу.

— Ну, что удалось установить на месте? — с явным оживлением спросил Платов, когда Максим вошел в кабинет.

Шелестов стал детально пересказывать все, что увидел на месте аварии, делал выводы. Вопреки его ожиданиям, комиссар госбезопасности не высказывал неудовольствия, не критиковал. Наоборот, он был как-то даже доволен развитием событий. Как будто именно этого он и ожидал.

— Способ простой и древний, как египетские пирамиды, — сказал Платов. — Турминов подсунул нам другого человека, скорее всего, личность, которую никто долго не хватится. Имитация аварии грубая, это вы правильно заметили. Значит, немецкие агенты полагают, что происшествием будет заниматься только милиция, а НКВД этот факт не заинтересует. Турминов жив, он действовал так,