Месть сэра Левина. Похищение грудного ребёнка - Василий Вячеславович Боярков

северо-востоку от тростниковой фазенды и надёжно скрывалась от лишних, любопытно ненужных, взглядов (заодно и ураганных, и шквальных ветро́в). Поскольку на резвой лошадке восседал седок не единственный, а целых четыре, постольку на преодоление двадцатикилометровой дороги, отделявшей плантацию Нью-Провиденс от Восточной Атлантики, пришлось затратить чуть больше чем сорок минут. Первой соскочила с загнанной лошади, конечно же, миссис О’Коннелл. Она приняла поочередно обоих детей, затем позволила спуститься и миленькой кормилице-нянечке. Уставшего скакуна отпустили свободно гулять, а сами, разделив невинных малюток (соответственно кровным узам), помчались по пологому песчаному берегу – бегом побежали к крохотной бухте-заливу, отграниченной от моря высокими скальными выступами.

– Ты останешься здесь, вместе с детьми, – распоряжалась беспрекословная Маргарет, когда они оказались у прибрежной воды; она передала Джона молоденькой девушке, недоумённо хлопавшей бездумными глазками, и спешно скинула пышное, в нижней части объёмное, платье, – я скоренько сплаваю в потаённое место, в невидимую пещерку, и пригоню сюда рыбацкий баркас.

Заканчивала седовласая бабушка, когда разделась до белоснежной исподней одежды и когда торопливо входила в бирюзовую воду. Через минуту она уже вовсю рассекала руками спокойную гладь и плыла к правосторонней скале, возвышавшейся над ровной поверхностью ярдов на тридцать; с левой, точно такой же, она образовывала своеобразные впускные ворота, соединявшие с основной атлантической акваторией. Бывшая пиратка, не растратив наработанных навыков, с лёгкостью преодолела расстояние, равное пяти сотням футов; она приблизилась к едва заметному углублению, скрытому раскидистым древним дубом. Как и до́лжно, в маленьком ую́тненьком углублении отстаивалось двена́дцативёсельное убогое горе-судёнышко, оборудованное двумя невысокими мачтами – фоком и гротом; на носу оно имело парочку кливеров и выделялось красочной надписью: «Великолепная Монни». Разумеется, название придумывалось в честь славной морской разбойницы, которая волею жестокого случая нежданно-негаданно возвращалась к давним, некогда позабытым, идейным истокам. Чтобы вывести миниатюрный парусник из тайного углубления, немолодой особе пришлось недолго, но основательно потрудиться. Попеременно пересаживаясь то на одно весло, то впоследствии на второе, она двигалась то вправо, то влево. Постепенно вывела большую лодку на открытую местность, а через полчаса с небольшим причалила к ровному берегу.

– Загружайтесь скорее! – командовала миссис О’Коннелл, выпрыгивая в тёплую воду и отправляясь за скинутым платьем. – За нами могли отправить погоню?! Мы и так тут изрядно подзадержа́лись. Пора выходить в открытое море и править отсюда подальше – двигаться вдоль всего американского берега, вплоть до Багамских островов, негласного пристанища современных свободолюбивых разбойников.

– Но я же промокну?.. – юная девушка попыталась слегка воспротивиться; она попробовала разноцветной туфлей прибрежную гладь (вероятно, раздумывая, а не скинуть ли ей и красивую обувку, и широкое платье?).

– Здесь неглубоко, – терпеливо разъясняла ей зрелая женщина, умудрённая и пиратскими приключениями, и про́житым опытом; она ловко натянула неудобное корсетное одеяние и умело стянула его задней тугой шнуровкой, – если и замочишься, то немногим выше колена. Давай уже, ступай: неугомонные недруги, мне кажется, где-то близко.

Не прошло и пяти минут, а две распрекрасные дамы, разные как по возрасту, так и социальному положению, вначале поставили фок, затем задний грот, а напоследок два кливера. Выровняли маломерное судно на выход в открытое море. Обе малютки: и мальчик и девочка – смирно лежали на деревянных лавках. Сморённые быстрой ездой, и тот и другая спокойно посапывали. Когда паруса посчитались подня́тыми, «Великолепная Монни», подгоняемая утренним бризом, устремились в бескрайнее море – поплыла из уединённой, словно специально устроенной, бухты. У кормового руля уселась былая пиратка. В отличии от береговой куртизанки, она гораздо лучше была знакома с морскими причудами.

Шестьсот футов, отделявших прекрасных беглянок от естественного проёма, что образовался в скалистой породе, преодолели за пять с половиной минут: с непривычки пришлось провозиться с лодочным такелажем. Шли, пока не приблизились к узенькому проходу, способному пропустить лишь небольшое судёнышко. Потребовалось дружно впрягаться в мужскую работу и налегать на тяжёлые вёсла. Поскольку в нешироком проходе ветер ежесекундно менялся, постольку маленький парусник стало швырять и вперёд, и назад, и снова обратно. Наконец, трудное препятствие осталось далеко позади, и удлинённый баркас отправился в свободное плавание. Теперь можно сворачивать строго на юг и неторопливо продвигаться вдоль всего американского берега, пока не появится Багамский архипелаг. Тем или иным способом там можно связаться с капитаном мисс Доджер. Но!.. Наивным мечтаниям не суждено было сбыться. Едва принуждённые путешественницы очутились в необъятном морском пространстве, пред их ошеломлёнными взорами предстал трёхмачтовый фрегат «Слава Британии», личный корабль сэра Чарльза, мистера Скра́ймджера Ле́вина.

Положение виделось плачевным и жалким, убогим и обречённым. Попробовать прорваться назад? Паническая, едва ли не бредовая мысль пришла бы любому нормальному человеку. Не стали неестественным исключением и две разочарованные особы. Они было кинулись обратно в проём; однако… к берегу во весь опор приближалась колонна гвардейских всадников, возглавляемая молодым лейтенантом Ру́бинсом. Выхода не существовало практически никакого – требовалось покориться злосчастной судьбе. Тем более что с военного парусника прозвучал предупредительный выстрел; он произвёлся из мелкокалиберной пушки и требовал немедленной остановки. Следом спустилась гребная шлюпка. Невезучие беглянки убрали ненужные паруса и, поникшие духом, смиренно дожидались развития унылых, безумно тоскливых, событий.

Кручиниться, предаваясь подавленным мыслям, пришлось недолго: ровно двадцать пять минуть понадобилось рослым шести гвардейцам (из-за единообра́зных мундиров казавшихся одноликими), чтобы преодолеть две тысячи футов и чтобы предстать пред удручёнными пленницами во всей военной красе. Все они находились в красных камзолах, в белых штанах и чулках, в чёрных треуголках и башмаках; вооружились изо́гнутыми саблями и длинноствольными ружьями. Разговаривать взя́лся высокий мужчина, отличавшийся капральской нашивкой, зрелым, сорокалетним возрастом, чёрными волосами, длинными и волнистыми, да шикарными, кверху виты́ми, усами. Он встал и во время недолгой беседы оставался учтиво стоять.

– Я Крис Хендрикс, – процедил он твёрдо, сквозь жёлтые, плотно сжатые зубы; попутно наморщил крючковатый, едва не орлиный нос, подвигал стальными, выпиравшими в стороны, ску́лами, – послан капитан-командором Ле́виным пригласить Вас подняться на «Славу Британии». Сразу скажу: отказаться – вам шанса не предоставлено.

Подтянутый, внешне суровый, на королевской службе мужчина провёл лучшие годы жизни (правда, без благородного происхождения он смог добиться, единственное, лишь незавидного низшего звания); человеком являлся преданным, смелым, не подвластным бесхарактерным настроениям; как отличный воин, пользовался среди других сослуживцев особым, если и ли не безграничным доверием. Сейчас он, придав себе воинственную осанку, говорил от имени всего английского флота, точнее высокородного сэра Скра́ймджера.

– Итак, миледи, – поинтересовался посыльный капрал, убедительно расширяя серовато-карие очи, – ваше решение?.. Учтите: мне приказано действовать, не особенно церемонясь, – сказал как отрезал, а замолчав, плотнее сжал тонкие губ; бравый служака давал понять, что обсуждения являются бесполезными.

Глядя на непоколебимую, по духу могучую, внешность, крамольные мысли