Операция спасения - Сергей Иванович Зверев

— Нет, просто жить, дети, семья, пощадите! — залепетал поляк. — Вы же русские, мы братья, славяне…

Романчук выслушал перевод Баума, а сам стал смотреть на второго полицейского, тот стоял, с обреченностью смертника опустив голову. «Братья, — подумал пограничник, — тут ты прав, да только воюем мы с вами, братья, сколько мир существует. Не жилось вам никогда в составе России, когда были мир и дружба. И стоило вам вырваться и стать самостоятельными, как сразу начинаете вести себя как шакалы, мечтать вцепиться в ногу, порвать штаны. Дружба!» Но говорить об этом сейчас не стоило. Советский Союз спас почти половину Польши, выдвинув свои войска навстречу немцам и заняв позиции на старой границе, прикрыв всю Западную Украину и Западную Белоруссию. «А что, — подумал он, — может, вот с таким осознанием дружбы и получится у нас снова объединиться в одну семью? Ведь должен же простой народ в Польше понять, кто друг, а кто враг». Капитан вдруг почувствовал себя ответственным за будущие отношения двух стран, это было странное чувство, но решение уже принято.

— Слушай внимательно, Казимеж, — заговорил Романчук, давая возможность Бауму переводить его слова. — Если ты честный патриот Польши, тогда ты должен нам помочь. Мы здесь не для того, чтобы убивать поляков, наших братьев. Мы здесь, чтобы спасти своих друзей. У нас с тобой один враг — немцы, нацисты, которые истребляют твой народ и мой народ. Не забывай, что именно русские пришли на помощь полякам в тридцать девятом году. Мы приняли в свою семью часть Польши, часть поляков, и в отличие от фашистов мы не строим концентрационные лагеря для поляков, мы не строим еврейские гетто. У нас в стране все равны, все братья и все имеют равные права. Будешь нам помогать?

— Я сделаю все, что вы скажете, — кивнул поляк.

— Поможешь, и мы вас отпустим с миром, — пообещал Романчук.

Пограничник собрал своих бойцов и вполголоса изложил свой план. Кто-то из поляков мог знать русский язык, и говорить открыто при них Романчук опасался. Поэтому, держа полицейских под прицелом автоматов, он заговорил тихим голосом.

— Сейчас на двух машинах двинемся через лес к лагерю. Полицейских быстро не хватятся. Мало ли что там может помешать буксировке! У нас есть в любом случае часа два или три, чтобы убраться отсюда и спрятать машины в лесу. Там мы понаблюдаем за лагерем, и, если увидим, что Светлана сегодня в той группе, что работает на ферме, мы проведем прорыв. Понимаете, какой шанс нам подарила судьба? Машины еще не хватились, у нас как раз две машины, чтобы одной проломить ограждение, а на второй быстро покинуть этот район. Ну, решаемся на операцию?

Романчук чувствовал, что его начала бить нервная дрожь. И это не от предчувствия боя или атаки. Так близко к исполнению своего самого горячего желания он еще не был. Спасти дочь! Он сейчас сможет это сделать, он сможет вырвать ее из лап нацистов! Никто ни секунды не сомневался, все как один кивнули, соглашаясь с командиром.

— Вы все в первую машину, я один поведу вторую, таранную, — приказал Романчук. — Разворачиваемся — и на юго-запад, к лесу до просеки, по которой мы входили, когда подбирались к лагерю наблюдать за птицефермой. Поляков под охрану, а мы наблюдаем. Если увидим Светлану, то ждем ближайший патруль немцев, отсчитываем пятнадцать минут, и я тараном сношу проволоку и столбы. Жив я или нет, но вы хватаете мою дочь — и на второй машине в лес, бросаете ее, поляков и уходите в город на нашу базу.

— Есть, командир! — с задором ответили инженеры.

Сорока только молча кивнул, поправляя ремень автомата на плече. Пограничник остановил особиста и отвел его в сторону.

— Ты, Олег Гаврилович, садись в кабину и Баума с собой возьми. За руль сажай ихнего шофера, а полицейского — в кузов к инженерам. Через него, если что, общаться с поляком будешь, да и старик всегда подскажет, если его что-то будет настораживать. Пусть поляк видит, что ствол твоего автомата в него направлен. Кивал он и всячески свою преданность, конечно, демонстрировал, но не верю я ему. Обоим не верю. Все сделают как надо, ну и отпустим с богом, а если что не так, пощады никакой. От этого зависит наша жизнь, все наши планы.

— Он дороги здешние знает, — согласился Сорока. — Если под прицелом держать, я думаю, сделает все, шкуру свою ему жалко. Не волнуйся, Петр, у меня не забалует!

Развернувшись, машины тронулись к просеке, чтобы с нее уйти на малозаметную лесную дорогу. Романчук вел вторую машину с наслаждением, чувствуя, как урчит, как тянет сильный мотор грузовика, сколько в нем мощи. И весь вес машины с разгона ударит в колючую проволоку, сметет два ограждения. Уж он-то постарается сделать так, чтобы удар был как можно сильнее. Главное, между столбами направить машину, прорвать проволоку. Внутреннее ограждение из толстого бруса, машиной, может, и не удастся свалить. Там танк нужен… И тут он увидел немцев.

Сорока с Баумом сидели в тесной кабине рядом. Особист, положив на колени автомат, наблюдал и за дорогой, и за поляком, который вел машину. Наверняка немцы узнали машину полиции по номеру и даже не посмотрели в ее сторону. Их было человек двадцать, куривших и топтавшихся возле грузовика, под капотом которого колдовали водитель и еще один солдат.

— Спокойно, — то ли полякам, то ли себе самому произнес Сорока, положив указательный палец на спусковой крючок «шмайсера».

Машина поравнялась с немцами, несколько солдат в касках проводили машину равнодушными взглядами. Сорока уже готов был облегченно выдохнуть, как вдруг поляк резко открыл дверь и с истошными криками выпрыгнул из машины. Хоть капитан и не знал языка, но сразу догадался, что за слова выкрикивает поляк: что-то про партизан, про русских диверсантов. Решение пришло в голову само: одной рукой Сорока вытянул ручку подсоса, увеличив обороты двигателя, а пальцем другой руки тут же нажал на спусковой крючок. Поляк рухнул на землю как подкошенный и покатился в кювет.

Машина взревела на больших оборотах. Сорока, крикнув Бауму, чтобы тот лег на сиденье, одной рукой продолжал удерживать руль, чтобы машина ехала прямо и не сорвалась с дороги, а второй рукой поднял автомат на уровне головы. Он дал несколько очередей поверх головы провизора, успев понять, что двух солдат ранил или убил. Две пули прошили металл кабины, разлетелось лобовое стекло, но Сорока продолжал держать руль, ведя машину прямо. Он сразу подумал о