Человек в прицеле - Александр Александрович Тамоников

Адвокат. — Не знаю, может, и твоя нора надежная, но в своей я уверен. Часто пользовался, еще ни разу не подводила. Правда, кое-кто за это по головке меня не погладит, но сейчас ты прав — своя рубашка ближе к телу. Пошли со мной, мы теперь с тобой запачкались оба перед милицией.

— Слушай, Адвокат, водитель твой много чего про тебя рассказать может? — спросил Коган, когда они прошли мимо входа в метро и углубились в московские дворы.

— Леший-то? Нет, не расскажет. Ему никак нельзя в руки милиции или НКВД попадать. Он это знает, поэтому не расскажет. Теперь уже не расскажет.

Когда на улице уже стало темнеть и серые зимние сумерки опустились на город, Адвокат остановился возле трехэтажного дома дореволюционной постройки. Судя по богатой архитектуре, жили в нем при царе люди состоятельные, с положением в обществе и с прислугой. А парадный вход охранял обязательно швейцар. И калоши принято было снимать на лестнице у входа, а дальше подниматься к квартирам по ковровой дорожке уже в чистой обуви. Но Адвокат подвел Когана к дому с другой стороны. К так называемому черному входу, который до революции использовался для хозяйственных нужд. Здесь и в советское время стояли мусорные баки, детали какой-то сломанной мебели, громоздились не вывезенные с осени ветви деревьев. Дверь в подъезд полностью не была закрыта, она вообще висела на одной верхней петле.

Адвокат сделал знак Когану следовать за ним и делать все, как делает он. Мужчина присел на корточки и пролез в щель между сломанной дверью и дверным косяком. И когда Борис проделал то же самое, Адвокат просунул руку наружу и разворошил снег, немного скрыв свои следы. Подниматься пришлось на второй этаж, но деревянная лестница оказалась не до такой степени скрипучей, как ожидал Коган. Дверь, обитую клеенкой, Адвокат открыл своим ключом, и они вошли в просторную кухню.

— Мария, в Пскове сегодня ветрено, а в Риге идет дождь! — вдруг громогласно объявил Адвокат.

Коган понял, что это условная фраза, потому что из комнаты на кухню вошла молодая женщина с пистолетом в опущенной руке. Видимо, она готова была стрелять, если бы не услышала пароля. Женщина удивленно посмотрела на Когана, а потом с неудовольствием на Адвоката.

— Что это значит? — прозвучал ее голос с небольшой хрипотцой.

— Это значит, что мы едва выпутались. А этот человек спас нам жизнь — застрелил милиционера. Местный уголовный розыск сел нам на хвост.

— Ты знаешь правила! — снова недовольно произнесла женщина.

— Будет тебе! — Адвокат подошел к крану налил в кружку воды и залпом опустошил ее. — Правила! Правила можно и поменять, когда смерть по пятам идет!

— Пожрать тут найдется чего-нибудь? — снимая шапку, спросил Коган.

Из еды оказались только постные щи и хлеб с маргарином. Но мужчины жадно накинулись и на эту еду. Женщина ушла в другую комнату, а Коган и Адвокат молча ели. Да и не о чем пока было говорить, Адвокат сам должен был предложить план действий. То ли предложит отсидеться где-то вместе, то ли пригласит на встречу с резидентом. А может, и просто скажет, что, мол, погрелся, похарчевался — и вали, дружок, на все четыре стороны. Но вот этого последнего варианта быть не могло, потому что Адвокат сдал незнакомому человеку явку. Ценен для него Коган? Вряд ли до такой степени, чтобы рисковать и явкой, и содержательницей, и вообще связью с резидентом. И сюда он притащил Бориса для того, чтобы проверить, как тот себя поведет дальше. Так что выхода у Адвоката было всего два: либо тихо прикончить гостя, который недавно спас ему жизнь, либо дать знать начальству и дождаться его приезда, чтобы поговорить с Ветеринаром более откровенно — кто такой, чем занимается, с кем связан. А потом… тихо прикончить.

После обеда мужчины растянулись на диванах, которых в гостиной оказалось два, и лежали, молча покуривая и пуская дым в потолок. Громко тикали ходики на стене. Из другой комнаты не раздавалось ни звука. Чем там занималась женщина, Когану хотелось узнать, но пока об этом придется забыть. Сейчас наступали самые важные минуты. Если остальные люди, находившиеся в квартире, или подозревали это, или боялись, то Коган знал все наверняка.

Прошло около часа в полной тишине. С улицы раздавались голоса дворника и шофера, который приехал вывозить мусор из баков. Они там о чем-то спорили, не стесняясь в выражениях. Потом машина уехала, и с улицы слышны были только звуки изредка проезжавших автомобильных моторов, пару раз послышалось цоканье копыт лошади, запряженной в гужевую повозку, где-то далеко прогудел паровоз. Ходики все так же мерно отсчитывали секунды и минуты. А потом на верхнем этаже вдруг кто-то завел патефон. Слышимость в этом доме была на удивление хорошей. Там затопали ноги, раздался женский смех. А потом на верхнем этаже открыли окно на улицу, и музыка зазвучала еще громче.

Раздраженный Адвокат сел на диван и, подняв голову, стал прислушиваться. Снова появилась женщина, и опять она держала в руке пистолет. Коган по ее виду уже догадывался, что нервы у дамочки на пределе, что она измотана подозрениями, ожиданиями и страхом. В таком состоянии люди обычно начинают палить из оружия во все стороны без причины и без предупреждения. Женщина пошла к входной двери, ведущей в парадную, и тут же где-то возле окна верхнего этажа хлопнул пистолетный выстрел. Это был сигнал оперативникам, которые, воспользовавшись отвлекающим шумом, аккуратно открыли дверь отмычками и одновременно ворвались в квартиру с двух сторон.

В гостиную через кухню забежали еще несколько человек в форме, но без фуражек и шинелей. Коган сразу упал на пол, а Адвокат выхватил пистолет, который мгновенно выбили из его руки, повалив мужчину на пол рядом с Коганом. Со стороны прихожей раздался выстрел, потом женский болезненный крик, и все стихло… Кто-то ходил по квартире, топая сапогами и отдавая приказы произвести обыск. Когану сцепили за спиной наручниками руки, подняли на ноги и надели на голову черный мешок из плотной ткани. Он успел увидеть, что такую же процедуру проделали и с Адвокатом. Спускаться с закрытым лицом по лестнице было трудно, и Борис неминуемо загремел бы вниз по ступеням, если бы не сильные руки оперативников, поддерживающие его с двух сторон. Потом их с Адвокатом посадили в машину, судя по железным ступенькам, какой-то грузовой фургон, и запретили разговаривать. Причем Адвокат болезненно ойкнул — видимо, предупреждение соблюдать молчание было не только словесным. И чего Когану сейчас хотелось больше всего — это