Белорусское небо - Сергей Иванович Зверев

— Ух, дедушка! — восхитился мальчишка. — Прямо к партизанам? Ты, значит, разведчик советских партизан здесь? А я думал, что ты с немцами дружишь, и сердился на тебя.

Дед Архип отвернулся, чтобы скрыть от мальчишки навернувшиеся на глаза слезы. Он-то думал, что мальчик замкнулся, стал неразговорчивым из-за страха, а может, и от недоедания, может, он голодал так, хоть дедушка и старался ему сунуть лишний раз свой кусок. А оказалось, что он просто терял уважение мальчика, который вырос на героических подвигах своих сверстников, описанных в книжках. Справившись с собой, старик снова стал инструктировать мальчика. Он говорил, а сердце сжималось от мысли, а что, если Ваня не найдет партизан. И тогда он добавил:

— Если не встретишь партизан, если они уже ушли в другие леса, то сюда не возвращайся. Иди в райцентр к тетке Пелагее. Помнишь ее дом?

— Помню, дедушка, только я лучше вернусь за тобой, я тебе здесь помогать буду. Тоже, как и ты, стану разведчиком!

— Нельзя, Ванюшка, больше нельзя здесь оставаться, ты это пойми! — строго заговорил дедушка. — Я тоже уйду следом за тобой. Встретимся у тетки Пелагеи. Ни в коем случае сюда не возвращайся, а то мы с тобой храбрых партизан подведем. Они ведь надеются на нас, верят нам. Дисциплина у нас с тобой должна быть партизанская!

Собрав внука, Архип снова вышел на улицу и взялся за лопату. Теперь он убирал снег у самого поста, который охранял прожектора у начала рулежной полосы. Дальше только колючая проволока, потом открытое пространство и лес. Ванюшке бы только до леса дойти, а там уже не опасно. И проволока здесь одно название. Проржавела, провисла, а местами и столбики повалились. Подгнили от времени.

Ваня появился, как и велел дедушка, через пятнадцать минут. Он обошел пост, а потом появился у самой проволоки, уже накинув на плечи и завязав узлом под подбородком простыню. На голову поверх шапки, как и научил дедушка, мальчик надел наволочку. Белье было не ахти каким белым, но все же делало Ваню почти незаметным на снегу. «Ничего, — успокаивал себя Архип, — мальчик дойдет. Он сильный, да и снега в декабре еще нападало не так много. Штаны он ему поверх валенок выпустил, значит, снег в валенки не попадет. Рукавицы меховые, не промокнут. А если руки и ноги в тепле, то не страшно. Доберется малыш, доберется, а там уже все будет в порядке. Зоя — девочка хорошая, она позаботится о Ванюшке. Главное, мне свое дело сделать. Очень хочется, чтобы потом, когда врага изгонят, когда Ваня снова пойдет в школу, чтобы в классе он рассказывал о своем дедушке. В своей октябрятской звездочке гордились дедушкой Архипом. Эх, ребятня… Живите счастливо в советской стране»…

Архип достал из кармана спичечный коробок и, раздвинув спички, еще раз посмотрел на две спрятанные под ними охотничьи термитные спички, которые не гасли даже на ветру. Сунув коробок назад, он, волоча лопату, побрел к ангару. Здесь стоял тягач, который завтра с утра должен был с саперами и ротой из охраны аэродрома отправиться к самолету. Под навесом поодаль несколько бочек с бензином для аварийного генератора. К старику на аэродроме уже все так привыкли, что перестали обращать на него внимание. То он лопатой соскребает снег, то метет метлой, то ковыряется в моторе трактора. Молчаливый, незаметный, он всегда был на глазах и все время был чем-то занят. Немцы, проходя мимо Архипа, благодушно похлопывали его по спине или плечу. Иногда угощали сигаретой. Он в ответ всегда молчал, и к этому тоже привыкли. Даже русские женщины, которых привезли, чтобы убирать помещения, стирать и готовить еду, и те привыкли к тому, что дед Архип всегда молчит. Наверное, многие считали его немым.

Немец часовой у запертого ангара что-то крикнул старику и засмеялся. Наверняка какую-то глупую шутку отпустил. Архип, не обращая внимания на немца, принялся чистить снег вокруг тягача, который завтра отправится за самолетом. Наверное, это не было секретом ни для кого на аэродроме, и действия старика были вполне объяснимы. Часовой перестал обращать на Архипа внимание и принялся приплясывать, топая замерзшими ногами. Потом он увидел одну из женщин, которая вышла во двор вешать выстиранное постельное белье. В ее адрес он тоже отпустил, видать пошлую, шутку, потому что ржал он, довольный собой, почти минуту. Архип вычистил пространство вокруг тягача и стал расчищать дорожку к составленным под навесом бочкам с горючим. Несколько раз он украдкой оглядывался на часового, но тот болтал с другим немцем, который вышел с кухни вылить ведро с помоями.

Вот и бочки, уже совсем близко… И тут немец что-то закричал, и довольно грозно. Архипу пришлось обернуться. Часовой сорвал плеча винтовку и, держа ее двумя руками, делал красноречивые движения стволом, как будто отгоняя русского от бочек. Архип стиснул зубы, жалея, что у него при себе нет пистолета. Или гранаты. Бросил бы ее сейчас в бочки, и дело сделано. Напасть на часового? Вон он детина какой. Да и староват уже Архип для рукопашных схваток, не справиться ему сейчас с немецким солдатом. Это вам не 1914 год. Тогда Архип смело шел в штыковую и не раз вгонял штык трехлинейки во врага. И прикладом справно бил. Лихим он был солдатом тогда. Но это все тридцать лет назад, а сейчас больные суставы, плохо гнущееся колено и головокружение, если резко встаешь или поворачиваешься. Какая уж тут рукопашная.

Старик отошел от бочек и продолжил чистить снег возле тягача. А потом дорожку от тягача к кирпичной «горке» для осмотра днища автомобилей. Отставив лопату, Архип выпрямился, вытирая лоб. Что же делать, что делать? Послышались шаги, и к тягачу подошел немецкий унтер-офицер в одном кителе и без фуражки. Он открыл дверь и, не залезая в кабину, стал рыться под сиденьем. Архип смотрел на немца с ненавистью, задыхаясь от собственной беспомощности. Он увидел, как унтер достал из-под сиденья бутылку шнапса, поставил его на подножку и стал искать еще что-то. Ясно, в казарме намечается попойка. Старик споткнулся обо что-то и, опустив глаза, увидел кирпич, который свалился со стопки, сложенной у стены. Кирпич упал недавно и не успел вмерзнуть в снег. Немец оглянулся на русского старика и поманил к себе пальцем:

— Komm zu mir, geh zu mir… [2]

Архип почувствовал, как забилось в груди сердце. Вот оно! Он поднял кирпич, бросив лопату, и, держа руку за спиной, пошел к