Звезда героя - Сергей Малинин

Невеселые мысли хороводом вертелись в голове, и было совершенно ясно, что за компьютер он уселся зря: ни о каком вдохновении при таких условиях не стоило даже мечтать. Мерцание курсора напоминало издевательское подмигивание и вызывало глухое раздражение, которое только усиливалось при виде царившей снаружи, за окном, дурной погоды. По стеклу лениво сползали, оставляя за собой извилистые мокрые дорожки, капли набирающего силу дождя, мокрые кроны сосен глухо шумели под порывами ветра, что гнал по низкому серому небу рваные клочья дождевых туч. Закрывая файл, над которым работал, Лев Георгиевич уже не впервые за последнюю неделю подумал, что рано засел писать мемуары: оказывается, период его активности еще далеко не кончился, события опять, как встарь, требовали его личного вмешательства.

Прервав манипуляции с сенсорной панелью ноутбука, он выдвинул средний ящик письменного стола и заглянул внутрь. Вычищенный, смазанный, заряженный и готовый к бою пистолет лежал на виду, прямо поверх бумаг, тускло поблескивая воронеными плоскостями. В рукоятку была врезана золотая пластинка с дарственной надписью. Лев Георгиевич дотронулся до нее и тихо, без стука задвинул ящик. Стрелять было не в кого – по крайней мере, пока, – но вид оружия успокаивал. Эта металлическая штуковина по-прежнему могла решить массу проблем. Волошин не стрелял в людей уже давненько, и окружающие постепенно утвердились во мнении, что он стал для этого слишком стар и солиден. В этом была доля истины, но только Лев Георгиевич знал, насколько она мала. Он по-прежнему был готов поднести маловерам девятимиллиметровый сюрприз со стальным сердечником, и, похоже, миг, когда ему придется это сделать, был уже недалек.

Он вернулся к нехитрой процедуре выключения компьютера, и тут на столе зазвонил телефон. Волошин взглянул на озарившийся голубым светом дисплей беспроводной трубки и удивленно задрал мохнатую бровь: звонили из «Эльдорадо», что случалось нечасто, поскольку все, кто на него работал, знали: хозяин не любит, когда его беспокоят по пустякам. Следовательно, причина звонка была далеко не пустячной, и Льву Георгиевичу опять пришла на ум поговорка, гласящая, что лучшая новость – это отсутствие новостей.

– Ну, что там у вас опять стряслось? – недовольно проворчал он и нажал клавишу соединения.

Звонил управляющий салоном «Эльдорадо». Фамилия его была Коновалов, а звали его Фидель – если быть точным, Фидель Аркадьевич. Надо полагать, родители Фиделя Аркадьевича Коновалова были без ума от товарища Кастро, раз наградили своего отпрыска имечком, при одном воспоминании о котором Волошин с трудом сдерживал смех. При этом человеком Фидель Коновалов был полезным, а порой и просто незаменимым. Оценив его деловые качества, Волошин приблизил его к себе и, накопив на него компромат в количестве, достаточном для того, чтобы упечь за решетку лет на двадцать (о чем Коновалов был своевременно поставлен в известность), ввел в круг доверенных лиц. Этот тип, физиономия которого по своей невыразительности могла соперничать с придорожным камнем, был полностью в курсе того, каким путем контрабандное турецкое золото попадает на прилавки столичных магазинов, и служил хозяину верой и правдой, как цепной пес.

– Что у тебя, Фидель? – спросил Лев Георгиевич, с удовольствием ощущая всегдашний прилив веселого, юмористического расположения духа, неизменно наступавший, стоило ему произнести или хотя бы просто вспомнить это имя – Фидель Коновалов.

Впрочем, уже после нескольких произнесенных Коноваловым фраз лисья улыбка Льва Георгиевича погасла, уступив место выражению угрюмой сосредоточенности. Завмаг был тертый калач и, как всякий разумный человек, не доверял телефону, поэтому его сообщение звучало, как рассказ о забавном недоразумении. Повествование о визите загорелого дочерна кавторанга, имевшего наглость утверждать, что он прибыл прямиком из Мурманска, действительно смахивало на анекдот, но и рассказчик, и слушатель прекрасно понимали, что никаким анекдотом тут и не пахнет.

Теоретически кавторанг мог говорить правду. Военные корабли сплошь и рядом уходят очень далеко от родного причала, и стоянки в иностранных портах для них не такая уж редкость. Приобрести в той же Турции, Сирии или Египте килограмм-другой золотых украшений и протащить этот груз в Россию на борту какого-нибудь ракетного крейсера или эсминца для морского офицера в чине капитана второго ранга – плевое дело. Ну, подвернулся человеку случай заработать лишнюю копейку – почему бы и нет? Кто его за это осудит? И способ превратить золото в деньги кавторанг избрал правильный. А что повел дело глупо, как последний дилетант, так это вполне объяснимо: кто, в конце концов, его учил торговать контрабандой? То, с какой детской непосредственностью он выложил все о себе и своих планах первому попавшемуся хлыщу за прилавком ювелирного салона, как раз говорило в его пользу – в том случае, разумеется, если он не лгал.

Но он, вероятнее всего, врал напропалую. Сочетание слов «военный моряк» и «золото» автоматически вызывало у Волошина (и у Фиделя Коновалова тоже) ассоциацию с Новороссийском, а шоколадный южный загар визитера прямо указывал вовсе не на Белое, а как раз таки на Черное море. А раз так, этот незнакомый морячок, скорее всего, имел прямое отношение к задержке груза, которого здесь, в Москве, давно заждались.

Оставалось только понять, что это за отношение. Кавторанг предположительно служил в Новороссийске, как и племянник Льва Георгиевича, Алексей. Поэтому, если бы он действительно хотел реализовать случайно попавшее к нему в руки золото через родственника своего сослуживца, у него не было бы никакой нужды делать вид, что ищет следы потерявшегося приятеля в Москве. Он бы просто обратился к Алексею, и все. Правда, тогда Лешку пришлось бы взять в долю. Может быть, дело в этом? Но вдруг это никакой не моряк, а переодетый моряком оперативник?

Поразмыслив с минуту, он приказал Коновалову пока ничего не предпринимать и ждать звонка. Прервав соединение, Лев Георгиевич позвонил в Новороссийск.

Ему ответили сразу, как будто собеседник давно ждал звонка. Со своей всегдашней обходительностью поинтересовавшись его здоровьем, погодой и всем прочим, Волошин перешел к делу.

– Душа моя, – сказал он, – у нас тут случилось довольно странное происшествие. Приехал какой-то морячок – говорит, что с Северного флота, но, судя по загару, от вас – и, если я все правильно понял, пытается продать мне мой же товар. Ты не знаешь, в чем тут дело?

– Думаю, что знаю, – вопреки ожиданиям Льва Георгиевича, совершенно спокойно и даже как будто с улыбкой ответил собеседник. – Морячок, да? Кавторанг, нос крючком, голова бритая?

– Он самый, – осторожно подтвердил Волошин, не понимая причин этой веселости.

– Наплевать и растереть, – решительно произнес голос в трубке. – Он просто дурак. Товар уже у