Последний бой «чёрных дьяволов» - Сергей Викторович Нуртазин

танков, грузовых автомобилей с бойцами десантниками и пехотинцами. Александру тогда подумалось, что, возможно, среди них может быть гармонист из «студебекера», чьи песни он слышал в мае у моста в Чехословакии. Могли быть среди участников парада и лейтенант, командир танка «Мститель» Геннадий Сорокин из Оренбурга, с которым он познакомился в Праге, и еще один пражский знакомец, кубанский казак кавалерист Павел Тараненко, и спасенный им и его друзьями в сорок втором году летчик Федоров, если он еще был жив. Заслуженно могли быть на нем и его сослуживцы. Не могло быть только погибших товарищей, но он знал, что они незримо присутствуют на этом параде…

Он помнил, как бешено, словно перед боем, заколотилось сердце, когда впереди показались высокие стройные башни Кремля, а затем и зубчатые стены из красного кирпича. Вскоре после артиллерии батальон выехал на украшенную праздничными плакатами, флагами, цветами и гербами союзных республик Красную площадь, оставив за собой батальон бронеавтомобилей. Выехал с ревом моторов, под музыку оркестра. Сразу прошло волнение и ненужные мысли, остались сосредоточенность и огромное желание все сделать правильно. Там, на Красной площади, он думал только о том, чтобы не нарушить строй, чтобы не подкачала техника, чтобы не подвести себя, товарищей и командиров. Смотреть по сторонам ему было некогда, и все же Александр успел мельком увидеть на гранитных трибунах Мавзолея руководителей страны и военачальников, среди которых смог различить только Сталина, Буденного и Калинина. Удалось ему рассмотреть и высоченный, в четыре каскада, бьющий водяными струями, украшенный множеством корзин с яркими цветами и увенчанный статуями рабочего и крестьянки фонтан Победителей рядом с собором Василия Блаженного. Ближе, уже освещенный фонарями, он предстал перед ним через несколько часов. Поздно вечером Александру и нескольким его товарищам с разрешения командиров, удалось вновь вернуться на Красную площадь. Он помнил, как они бежали по улицам, наполненным музыкой, которая текла переливами гармоней и переборами гитарных струн из окон домов, из раструбов граммофонов и патефонов, сливаясь со звуками пианино, радостными голосами и смехом. Бежали, чтобы успеть к началу салюта. Доносились до них и отдаленные звуки оркестра. Он помнил эту музыку Победы, она еще долго звучала в его голове. С ней он вместе с товарищами добежал до заветной Красной площади, вокруг которой многочисленные прожектора пронзали лучами озаряемое луной и вспышками салютов черное московское небо, аэростаты и полотнище с изображением ордена «Победы». Бурлящее людское море, заполняющее площадь, ликовало. Оно же осыпало цветами, подхватило его и его товарищей-мотоциклистов и стало подбрасывать вверх. Эти счастливые моменты до сих пор наполняли гордостью и радостью его душу, но радость омрачалась предстоящей встречей с матерью Константина Вязовского. Минувшая война не оставляла, она возвращала ему горькие моменты жизни. В сорок третьем году он не смог войти в дом своего погибшего друга Максима Плотницына, чтобы сообщить его матери о смерти сына. Тогда это за него сделал Тимофей Великанов, но теперь он сам должен был встретиться с матерью убитого сослуживца.

Григорьев озадаченно посмотрел на кирпичную стену трехэтажного дома. Таблички на нем не было.

– Извините, но если вы ищите номер дома, то зря. Дом пострадал во время бомбежек осенью сорок первого года, его недавно восстановили, а табличку все еще не повесили.

Молодой женский голос заставил Александра повернуться. Перед ним стояла худенькая девушка. Она была невысокого роста с короткой прической и большими карими глазами, обрамленными густыми ресницами. Ее милое лицо отчего-то показалось ему знакомым. Одетое на ней цветастое ситцевое платье было чуть великоватым. Она поправила темно-русые волосы, доброжелательно улыбнулась.

– Может, я могу быть вам полезна?

Взгляд девушки скользнул по наградам на груди фронтовика. В красивых выразительных глазах Александр прочитал уважение и искреннее желание помочь. Несколько смущенно он произнес:

– Да, конечно. Может быть, вы мне подскажете, где находится дом номер пятьдесят шесть.

– С удовольствием. Это недалеко отсюда. Я даже провожу вас до места, поскольку живу в этом доме.

– Надо же, как мне повезло.

– А какая квартира вам нужна?

– Двадцать восьмая.

Черные изогнутые брови девушки нахмурились.

– Вы к Вязовским?

– Да. К Елизавете Гавриловне.

– Мы с ней соседи. Она недавно потеряла сына.

– Я знаю.

– Откуда вам это известно? Вы служили с ним?

– Да. Вот хотел навестить Елизавету Гавриловну и отдать кое-какие вещи Константина. Потом посмотрю Москву и домой, а то Будапешт, Вену и Прагу видел, а в своей столице прежде побывать не приводилось.

– Вы сегодня приехали?

– Нет, но хорошенько познакомиться с Москвой времени особо не было, готовились к Параду.

Девушка восхищенно приложила ладошку к щеке.

– Так вы участвовали в Параде?

– Да. В мотоциклетном батальоне.

– Замечательно, как повезло! А хотите, я вам Москву покажу, я завтра свободна.

– Конечно, – обрадованно произнес Григорьев.

– Хорошо, тогда погуляем с вами по Москве, и я постараюсь показать вам достопримечательности, а затем пройдемся по набережной Москвы-реки, сходим в «Сокольники» или в Измайловский, а лучше в Центральный парк культуры и отдыха имени Максима Горького. Там можно посетить выставку образцов захваченного у Германии трофейного вооружения. Кстати, некоторые музеи, зоопарк, театры и концертные залы у нас тоже открыты.

Григорьев по-доброму усмехнулся.

– Зоопарк, музеи и театры – это хорошо, а вот на трофейное вооружение и всякую там немецкую технику я на войне вдоволь насмотрелся, хочется чего-нибудь более мирного и приятного. Но ради вас сходим.

Девушка остановилась, указала на арочный вход во двор.

– Вот мы и пришли. Я провожу вас до квартиры.

Минуя маленький уютный дворик, они вошли в один из подъездов каменного четырехэтажного дома, поднялись по деревянным ступеням на третий этаж. Девушка подошла к одной из дверей, нажала кнопку звонка. Из-за дверей ответил приятный женский голос:

– Входите, открыто!

Девушка толкнула дверь, вошла внутрь. За ней последовал Александр.

В прихожую из гостиной выглянула высокая женщина лет сорока пяти в черном платье.

– Наташенька, проходи, моя хорошая! Я как раз чайник поставила.

Девушка прошла в гостиную.

– Елизавета Гавриловна, почему у вас опять дверь открыта, а вдруг бандиты или воры…

– Запереться забыла, памяти совсем не стало, да и бандитов, наверное, всех переловили, а если и придут, то у меня брать нечего, кроме продуктовых карточек.

– Елизавета Гавриловна, я не одна. К вам гость. Встретила случайно на улице.

Григорьев снял с головы пилотку, вошел в комнату, поздоровался. В небольшой полутемной гостиной стояло черное старое пианино, круглый стол, который окружили несколько стульев, резной застекленный шкаф и железная кровать. Женщина вздрогнула, взяла со стола круглые, в медной оправе, очки, одела, внимательно посмотрела на Александра. Сухая