Звезда героя - Сергей Малинин

оправдание, если ему и впрямь доведется отвечать перед высшим судом. «Господи, – скажет он судье, – на все твоя воля! Не спорю, человека убить – грех смертный, непростительный. Ну, так ты сначала покажи мне его, человека, – ткни пальцем и скажи: ни-ни! А то наплодил уродов… Да ты погляди на них сперва! Поглядел? И вот скажи, пожалуйста, как их, таких, не убивать?»

Докурив, он растер окурок подошвой по сухому асфальту, оставив на нем смазанную черную полосу, похожую на след упавшего метеорита, и забрался в пропахшую дешевым бензином и дорогими сигаретами кабину «уазика». При этом Кит испытал что-то вроде легкой грусти: ему предстояла одна из последних поездок на этой машине, верой и правдой служившей ему на протяжении долгих десяти лет. Машина была старая, капризная и больше любила стоять в ремонте, чем ездить, но Кит к ней привязался и считал ее едва ли не единственным своим другом – ненадежным и склонным к предательству, как все друзья, но все-таки дорогим и близким сердцу.

Ночь неумолимо катилась к концу, небо на востоке уже посветлело, предвещая скорый рассвет, когда потрепанный «уазик», на дверце которого еще сохранилась надежно похороненная под слоями краски надпись «Военная комендатура», пронзительно скрипнув тормозными колодками, остановился в тихом переулке неподалеку от военного госпиталя. Небольшая спортивная сумка со всем необходимым лежала на заднем сиденье. Кит собрал ее заранее, когда еще не знал, каким будет окончательное решение по поводу тех двух насекомых в погонах, что отдыхали сейчас на больничных койках, сладко посапывая в ожидании скорого завтрака. Распаковать сумку, как и запаковать, – пара пустяков, зато, когда понадобилось, она оказалась под рукой.

В самый глухой предрассветный час, когда сон наиболее крепок, через кирпичную ограду госпиталя легко и беззвучно перемахнула быстрая тень. Густые кроны парковых деревьев надежно укрыли ее от посторонних взглядов. Проскользнув между стволами, тень остановилась на границе освещенного пространства, изучая обстановку.

Вокруг царили тишина и спокойствие. Железные въездные ворота КПП были заперты наглухо, сильный фонарь освещал площадку перед ними и пустое крыльцо караулки. В ее окне тоже горел свет, но Кит по многолетнему опыту знал: уж что-что, а горящая прямо над головой электрическая лампочка – это последнее, что может помешать военнослужащему срочной службы дрыхнуть без задних ног, особенно если он находится в карауле.

Одним стремительным броском преодолев освещенное пространство, он прижался лопатками к шершавой кирпичной стене в полуметре от пожарной лестницы. Расположенное на втором этаже окно туалета хирургического отделения было приоткрыто, как по заказу. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: ночи стояли жаркие, и фасад госпиталя, как и любого обитаемого здания в городе, был испещрен черными прямоугольниками распахнутых окон, форточек и фрамуг. Кое-где эти проемы были закрыты грязными москитными сетками, но в сортире такая роскошь отсутствовала, и это было на руку Киту.

Подпрыгнув, он ухватился за нижнюю перекладину лестницы и легко подтянулся, как обычно получив удовольствие от своей превосходной физической формы. Ловко, как большая обезьяна, взбежав по перекладинам, он без проблем проник в окно, огляделся, поставил сумку на подоконник и раздернул «молнию». Рука с выбитой на тыльной стороне ладони татуировкой – веселый кит, пускающий похожий на зонтик фонтанчик, – последовательно извлекла из сумки белый медицинский халат, шапочку и марлевую маску. На самом дне сумки тускло блеснул вороненый металл.

Кит уже застегнул халат и как раз пристраивал на бритую голову круглый докторский колпак, когда в туалете неожиданно вспыхнул свет. Он сделал движение в сторону кабинок, но дверь уже начала открываться, и он остался на месте.

В туалет, шаркая клеенчатыми тапочками, сонно моргая и придерживая одной рукой сползающие пижамные штаны, вошел грузный коренастый мужчина с заспанным усатым лицом. Между полами распахнутой пижамной куртки выпирало круглое, обтянутое полосатой тельняшкой брюхо. Кит знал этого человека; он был интендантом и ни разу в жизни не выходил в море, так что тельняшка шла ему как корове седло. «Не повезло, – подумал Кит, увидев знакомое лицо. – Ну, тут уж ничего не поделаешь. Видно, так на роду написано…»

– Не спится, доктор? – зевнув, равнодушно поинтересовался интендант, в первое мгновение заметивший только белый халат. Он взялся за дверную ручку ближайшей кабинки, но вдруг, будто что-то вспомнив, обернулся. Глаза его удивленно округлились. – Ба! – воскликнул он. – Какими судьбами?

– По делу, – сообщил ему Кит, вынул из сумки оснащенный длинным глушителем «стечкин» и нажал на спусковой крючок.

Стрелял он без промаха, и попасть в цель для него всегда было не труднее, чем ткнуть в нее пальцем. Интендант с глухим шумом завалился в кабинку, так что снаружи остались только ноги в казенных пижамных штанах и клеенчатых тапочках. Эти ноги пару раз судорожно дернулись и замерли. Кит заглянул в кабинку и удовлетворенно кивнул: контрольного выстрела не требовалось, пуля вошла в лоб точно над переносицей. Глаза покойника, по-прежнему удивленно вытаращенные, глядели в покрытый желтоватыми разводами потолок, на жирном волосатом запястье негромко стрекотали дорогие часы в позолоченном корпусе.

Кит натянул на лицо марлевую повязку и, держа удлиненный набалдашником глушителя пистолет стволом вниз в опущенной руке, вышел из туалета в пустой, озаренный сумеречным светом синих ночных ламп коридор. За столом дежурной сестры под включенной настольной лампой дремала над раскрытой книгой немолодая женщина с пышными формами основательно раздобревшей секс-бомбы и хорошо заметными черными усиками над верхней губой. Когда Кит проходил мимо стола, она проснулась и подняла голову. Кит выстрелил, не замедляя шага, и Аврора Игоревна обмякла на стуле, приняв прежнюю позу человека, задремавшего во время ночного дежурства.

Из разговора с Жигаловым Кит знал, что интересующие его особи помещены в отдельный бокс. Сделано это было в интересах так называемого следствия, но это был как раз тот случай, когда интересы следствия полностью совпадали с интересами Кита: те, кто запер прапорщика Павлюка и его напарника вдвоем, отдельно от остальных пациентов, не могли бы сделать ему лучшего подарка, даже если бы старались. Конечно, Киту ничего не стоило пройти через любую охрану, как горячий нож сквозь масло, истребить в госпитале все живое и невредимым убраться восвояси, но это было бы чересчур с любой точки зрения.

Охраны у двери бокса не оказалось. «Раздолбаи», негромко проговорил Кит, повернул ручку и толкнул дверь. В уши ударил густой храп, а в ноздри – не менее густой запах несвежего дыхания. Храпел прапорщик Павлюк, который из-за своей гипсовой брони был лишен возможности ворочаться в кровати и потому спал на спине. Второе насекомое дрыхло на животе, подсунув под тощую госпитальную подушку согнутую