Задохнись моим прахом - Анна Александровна Летняя

– Так забавно, – начал он, – у нас в баре только монополия есть. А остальных игр нет. Карт там… а это, все-таки, бар. Даже напиваясь, люди думают о политике. Как бы отжать себе дом соседа, как бы захватить власть. Видимо это, все-таки, у нас в крови. Стремление к войне.

Такое внезапное откровение от него слегка ошарашило меня. Но, заглотнув из стакана то, что я умудрилась себе налить, даже не посмотрев, я решила его поддержать.

– Не все люди из Подесты живут войной. Кто-то живет надеждой на то, что она скоро кончится.

– Она не кончится, Лав. По крайней мере, до нашей смерти точно.

Он смотрел куда-то вдаль, не отрывая взгляда. Даже на меня. Хоть и говорил со мной. А казалось, что с кем-то другим.

– Почему ты так уверен? Нет, я знаю, что Южный и Северный Береллин не воюют, даже переговоры устроить не хотят. Не говоря уже о том, чтобы своих отсюда забрать. Мне все об этом говорят. Но ты ведь человек военный. Знаешь, наверное, больше, чем мы все.

Он усмехнулся. Как будто я что-то глупое сказала. По мне так было все логично.

И я задумалась: а не несу ли я чушь в алкогольном опьянении?

– Я так сильно похож на патриота? – спросил он.

И впервые на меня взглянув. Наверное, чтобы я его оценила. Я же начала просматривать его с ног до головы. Задержала взгляд на берцах.

– Ну, ты же главный в контргруппировке… – начала я.

– Один из главных, – поправил меня Билли.

– Но все же главный, – продолжила я, – до такого надо дослужиться. Хоть ты и молодой, но, видимо, достаточно талантливый, чтобы, в таком возрасте, вести за собою армию.

Он уже рассмеялся. Видимо, я действительно несла какую-то ахинею. Пыталась прокрутить у себя в голове, что говорила. Но сразу же забыла, что было минуту назад и просто решила еще раз выпить.

– Ты такая забавная, Лав Трейнор, – сказал он, кладя руку на мое плечо, – такая маленькая милая девочка. Совершенно не мыслишь в политике. Не понимаешь, что происходит вокруг.

Я почувствовала, как покраснела. Мне стало совестно от того, что я сижу перед одним из командиров контргруппировки, и даже сказать что-то нормально не могу. А он меня стыдит за мысли. Над которыми я была не особо властна.

Хотя, ведь что у пьяного на языке, то у трезвого на уме? Так?

– Я достаточно всего видела, чтобы понимать, какой ужас творится вокруг. Я не маленькая.

Я сидела и оправдывалась перед ним, как школьница перед учителем. Хотела доказать, что уже взрослая и все понимаю. Хотя тогда мне еще было семнадцать. Скоро должен был быть мой день рождения.

– Поверь, нет ничего плохо в том, чтобы быть маленькой и ничего не понимать. Это защищает мозг от неприятностей, которые видишь. И которые могут разрушить в тебе душу.

– А твоя душа разрушена?

Вот! Я наконец-то заставила его замолчать. Задуматься о том, что я ему говорю. О чем спрашиваю. А не просто так сидеть и смеяться надо мной.

– У нас изначально нет душ, Лав. Мы же из Подесты. У нас ее отнимают при рождении. Душа мешает бороться. Будь ты за северян или южан. Это не важно. Если у тебя есть душа, ты можешь чувствовать, думать, ощущать. И даже составлять свое собственное мнение, используя критическое мышление. Мнение о том, что происходит вокруг. И происходит вот уже почти как сто лет.

Я не могла согласиться с Билли. Ведь видела до этого много людей. Которые также чувствовали, думали и ощущали все то, что с ними твориться.

Вспомнить бы ту же самую Роуз, которая умерла от горя.

Или Хьюго, который не ушел, пока не убедился, что я переняла его самые важные навыки и лучшие качества.

– Не согласна, – решила выразить свои мысли я, – я видела много людей в Подесте, которые совсем не такие, какими ты их описываешь. Они были живыми, прекрасными и тонко чувствующими людьми.

– Были? А где они сейчас?

Он испортил весь мой красивый монолог, который я пыталась сымпровизировать. Который уже сотни раз произносила у себя в голове. И тут решила высказать вживую.

Все испортил.

– Сейчас они мертвы. Живут в лучшем месте. Ну, по крайней мере, я так думаю.

– Что, рай, ангелы и все такое прочее? – усмехнулся он.

Я закивала.

Да, наверное со стороны я выглядела все-таки по-детски. Даже со шрамами на руках и синяками по телу.

– Все хорошо, – попытался объясниться он, увидев то, как я поникла, – это нормально. Чувствовать, что люди, ушедшие от нас, где-то рядом. Что они не просто стали лежать у нас под ногами, а летают в небесах. Смотрят за нами и радуются жизни. Больше, чем когда были живыми.

Что-то похожее мне говорила недавно Шерон. Правда объясняла это скорее с точки зрения католицизма. Я не могла поверить, что Билли тоже был католиком. Поэтому решила спросить, откуда такие мысли.

– Ты наверное тоже кого-то потерял?

Господи, снова тупой вопрос!

Конечно он кого-то потерял! Он же тебя старше. Да еще и из Подесты. Тут каждый кого-то потерял. В том числе и душу, о которой мы уже так много говорим.

– Я потерял маму, которая меня отговаривала вступать в контргруппировку. Сразу после того, как я от нее ушел. Мы жили в Подесте. Оставались тут даже после того, как отец умер. А братья уехали воевать. Я младший в семье, поэтому мама надеялась, что хотя бы меня сможет переубедить воевать. Но я хотел быть как братья. Как отец когда-то. Ведь он тоже был в контгруппировке. Правда обычным солдатом. Но всегда хотел стал командиром. И вот я им стал. Для него. И ради чего? Чтобы в очередной раз спасти этот город? И потерять дорогого мне человека? Ведь Подеста воевать еще будет столетиями. А мама меня больше не ожидает дома.

Я удивилась тому, как он мне тогда открылся. Сразу же, после одного бокала виски. Который он наконец допил. Не знаю, что бы он мне еще рассказал бы, выпив побольше. Но жутко захотелось узнать. Поэтому я принесла ему добавки.

– Тоже подсела на алкоголь? – спросил он меня.

И я улыбнулась. Теперь я была в баре не единственной алкоголичкой, которая просыпается и засыпает с бутылкой в обнимку.

Да, именно так Билли Найтингейл и поступал! Сам рассказал!

– Мне больше нравится виски, – поделился он, – он вкусный. Не такой тяжелый, как джин, и не сладкий,