Дело о лесном монстре - Марина Серова

— Нет. Никогда такого не было, — язык во рту Ивановой двигался будто нехотя, но Таня все равно заставляла. Ценой больших усилий, стоило признать.

Все же она слишком давно не отдыхала. Слишком много дней кряду провела на ногах. Слишком много думала, переживала, просчитывала свои шаги и шаги преступника. Немудрено, что теперь организм так упрямо требовал отдыха. Он, в конце концов, не механический и тоже имеет предельный запас сил и энергии.

— Такое бывает. Когда люди сюда приезжают, их всегда с непривычки в сон клонит. Воздух тут очень чистый. Кислорода много. — Лиза, продолжая говорить, подхватила сумки и повела Таню за собой вдоль шоссе. — Деревья всюду.

Через пару минут, по ощущениям Тани показавшихся парой часов, они свернули направо и оказались на нешироком асфальтированном тротуаре. Тот тянулся вдоль насыпной дороги и был заметно разбит. Местами зияли огромные трещины, где-то куски асфальта буквально вывалились из тротуара, а на их месте остались огромные, темнеющие в ночи ямы. Иванова чуть не запнулась за одну из таких, благо что Лиза была рядом и вовремя подставила локоть.

Они едва успели подойти к первому дому, начинающему улицу, когда их с Лизой со спины озарил яркий свет фар. Взгляд Тани невольно оказался прикован к двум темным силуэтам теней, растянувшимся перед ними. Высокие, тонкие, неказистые тени, перепутавшиеся руками, почти наполовину слившиеся воедино. Широкие сумки некрасиво растягивали их сросшийся образ. В целом тени выглядели как какое-то странное неказистое животное из ужастика.

Машина ехала медленно, заставляя тень нелепо дергаться на каждой кочке, и, в конце концов, остановилась прямо позади них. Лиза тут же обернулась; на ее лице возникла неяркая — скорее просто вежливая, нежели дружелюбная — улыбка. Она подняла руку, бросив одну сумку на пол, а вторую повесив на запястье, и отрывисто помахала.

Иванова тоже обернулась, как раз в тот момент, когда водитель нажал на клаксон, и два коротких, но громких сигнала огласили округу. Таня совсем не была готова услышать что-то настолько громкое и неприятное, а потому поморщилась.

Водительская дверь отворилась, и на улицу вышел мужчина. Лица его видно не было из-за того, что фары все еще слепили, но Таня все равно разглядела, как незнакомец высоко поднял руку и помахал.

— Лизка! Вернулась уже. А я-то все думал и гадал, когда ж тебя ждать. — мужчина так и стоял, не сделав и шагу от машины. Даже дверь не закрыл, только улыбаться продолжал:

— Давай быстрее. Садись. Подвезу. И следовательницу свою с собой бери.

Договорив, он нырнул обратно в салон машины и, прежде чем закрыть дверь, еще несколько раз махнул рукой.

Лиза медленно и вдумчиво вздохнула и только потом посмотрела на Иванову.

— Это наш местный участковый. Акопов Руслан Владимирович. Приставучий, слов нет. Но хоть домой нас отвезет.

Елизавета сделала первый шаг в сторону машины и потянула Таню за собой. Сопротивления она не встретила — Иванова пошла за ней без тени недовольства и села на заднее сиденье. Лиза обошла машину, но села спереди, предварительно сгрузив сумки на сиденье рядом с Таней.

Участковый проследил за перемещениями Лизы и только тогда, когда дверь за той закрылась, с нескрываемым любопытством оглянулся и оглядел Таню.

На лице мужчины загорелась широкая теплая улыбка. Такая улыбка, которой хотелось улыбнуться в ответ, но Иванова была слишком сонной для такого.

— Городскую, смотрю, сморила дорога, — послышался голос с явной усмешкой в тоне.

— Скорее не дорога, — ответила Лиза, — но доля правды в твоих словах есть. Машину, смотрю, помыл?

Участковый подмигнул Тане и обратил все свое внимание на Лизу.

— Ага. Как тебе теперь?

— Недостаточно хорошо, чтобы я захотела здесь находиться больше положенного. Поехали уже. Не видишь, человек сейчас совсем уснет.

Таня немного пожурила себя из-за того, что в первое мгновение после слов Лизы задалась вопросом: «неужели в машине есть еще кто-то?» И лишь потом поняла, что человек, который сейчас уснет, это не кто-то посторонний, а она сама.

Впрочем, в словах Лизы было очень много истины.

Всю дорогу Таня лишь краем уха слышала голоса: мужской — легкий, веселый и почти хохочущий, и шепчущий женский.

— Признайся, что переборщила.

— Отвали. Раз такой умный, сам бы попробовал.

Сосредоточиться достаточно, чтобы разобрать еще хоть что-то, у Ивановой не выходило совершенно. Положа руку на сердце она была готова поклясться, что совершенно не понимала, как оказалась в доме и когда участковый уехал, оставив их вдвоем.

— Проходите, располагайтесь. — Лиза дотащила обе сумки до кресла, что стояло в углу комнаты, бросила их рядом, а сама упала на диван и закинула ноги на спинку. Рыжие волосы упали на диванные подушки, и часть их свисала вниз, складываясь завитушками на полу.

Таня обнаружила себя в дверном проеме, облокотившейся о выкрашенный белой краской дверной косяк.

— Как же меня в дороге разморило-то, — проворчала Иванова, потирая глаза.

Лиза громко хмыкнула.

— Воздух такой у нас. Уж очень свежий и чистый. Я говорила уже.

Внутри дом казался совсем маленьким — крохотным даже. Таня была уверена, что смогла бы пересечь комнату, в которой они находились, за три своих нешироких шага вдоль и четыре поперек. Почти ровно по центру стояло кресло, рядом с которым теперь покоились их с Лизой вещи, чуть ближе к двум небольшим окошкам стоял диван. На стенах были наклеены уже давно выцветшие зеленые обои, а пол покрывал такой же старый — если не старше — коричневый ковер с узорами.

— Чай будете? Могу сейчас заварить, — радушно предложила Лиза, не вставая, впрочем, со своего места.

— Нет. Спасибо, — Иванова протяжно зевнула, прикрыв ладонью рот. — Я лучше сразу спать. А то усну еще с чашкой в руке.

Хозяйка дома усмехнулась и махнула рукой в сторону закрытой двери слева от дивана.

— Можете там лечь. Постельное белье я свежее постелила. Если будет холодно, то возьмите плед. Он на стуле лежит.

Иванова едва слышно поблагодарила Лизу, про себя удивляясь ее предусмотрительности, и поднялась на ноги. До комнаты она добралась без посторонней помощи, но, только закрыв за собой дверь, поняла, что вещи так и остались лежать у кресла. Стоило бы вернуться да забрать их, но в полутьме незнакомой комнаты сонливость вновь вступила в свои права.

Таня махнула рукой и решила, что от одной ночевки в неподобающей для этого одежде она ничего в своей жизни не потеряет. Так что стянула обувь, о которой совсем позабыла при входе в дом, следом