Дело о лесном монстре - Марина Серова

И если «овражек» действительно был овражком — совсем неглубоким, как могло показаться, и поросшим длинной травой, скрывавшей его полностью от глаз, — то «мостик» назвать мостиком язык никак не поворачивался.

Это была крайне шаткая конструкция, которая больше походила на переброшенные через овраг несколько бревен, к которым сверху приколотили доски. Последние, к слову, местами прогнили — видимо, вода в овраге все ж была и делала свое дело, — а две доски и вовсе были переломлены почти посередине.

Впору было задуматься, чем это Иванова так той женщине не угодила, раз ей указали такой путь. Хотя нельзя исключать и возможность, что это действительно мост, которым пользуются местные. И даже неясно, какой из вариантов более плачевный.

Решившись, Таня ступила на первую доску — та скрипнула тихо, но Иванова расслышала этот звук до мельчайших подробностей.

— Посторонись! — вдруг раздалось громко и уверенно.

Даже не поняв, откуда шел звук и к кому вообще обращались, Таня убрала ногу с мостика и отступила в сторону. Только после этих нехитрых действий она подняла взгляд и увидела пожилую женщину.

Та, одной рукой поправляя съехавший на лоб зеленый платок, а другой держа в руке потертый пакет с надписью «С Новым годом!», смело ступила на мостик.

В этот раз доски скрипнули громко и протяжно, женщина обратила на это столько же внимания, сколько и на Таню. Весь мостик незнакомка преодолела за считаные секунды — Иванова была готова поклясться, что не прошло и половины минуты.

Несмотря на свою тучность и несколько слоев одежды, явно сковывающих движения, женщина преодолела мостик с удивительной прытью и ловкостью. Таня была готова позавидовать.

Перебравшись на другую сторону овражка, женщина тяжело, громко охнула — Тане показалось, что вовсе не от усталости, а скорее от недовольства — и поспешила дальше по тропинке. На Иванову так и не глянула, в то время как Таня проводила взглядом женщину до самого поворота. Вот она — целеустремленность русских женщин, нет перед ними никаких препятствий. И будь то хоть полупрогнивший мост, хоть черт лысый, все равно пройдет дальше и отправится по своим делам.

Таня рассудила, что и в ней этой самой целеустремленности тоже предостаточно, и вновь ступила на мостик.

Доска за доской, шаг за шагом, скрип за скрипом — последние к середине мостика уже как родные звучали, — и Таня оказалась на другой стороне. Иванова не скрыла победной улыбки, да и не пыталась. Она гордо расправила плечи и, довольная собой, пошла дальше.

Поплутав еще, она нашла нужный дом.

Хотя и здесь пришлось помучиться.

— Нужно найти зеленый забор, — бурчала себе под нос Иванова, озираясь по сторонам. — Какой еще зеленый забор? Тут каждый второй забор — зеленый.

Упомянуть об этом женщина, указавшая Тане путь, почему-то забыла. Как и забыла обозначить еще какие-то отличительные черты дома участкового.

— Вот и какой мне нужен?

Таня еще немного покрутилась — сначала в надежде, что ее детективное чутье каким-то образом подскажет нужный дом, а после с мыслью найти прохожего и спросить дорогу, — но так и остановилась посреди перекрестка ни с чем. Все, что ей оставалось, — это тяжело вздохнуть. Подумать только, даже никто мимо не прошел, чтобы можно было уточнить, в котором из домов Таня сможет отыскать так необходимого ей сейчас участкового.

Боковым зрением Иванова заметила мелькнувший у самого поворота темный силуэт и тут же повернулась в его сторону. Она не ошиблась, и там действительно кто-то шел; фигура в длинном темно-сером одеянии, похожем на нечто среднее между мантией из фэнтезийного фильма и халатом, быстрыми шагами удалялась.

— Эй! Подождите! — Таня не стала терять время понапрасну и сорвалась с места.

Надежда догнать незнакомца давала силы перепрыгивать через ямы насыпной дороги. Иванова мало задумывалась о том, что бежит сейчас сломя голову прямо по проезжей части. Но, с другой стороны, зачем о таком думать, если за версту никаких машин не предвидится.

Силуэт то ускорялся, то замедлялся, совершенно никак не реагируя на громкие просьбы Ивановой остановиться.

Они успели пересечь еще один квартал и даже завернуть за угол, когда Таня — немного запыхавшаяся и в некогда белых кроссовках, покрытых теперь толстым слоем пыли, — догнала незнакомца и схватила его за край рукава халата-мантии. На ощупь ткань показалась приятной и даже слегка прохладной, хотя на дворе был очень даже теплый осенний день.

— Извините, не хотела вас тревожить, но мне срочно надо узнать, где живет участковый. Заблудилась я в этих домах с зелеными заборами. Не подскажете, который именно мне нужен?

Говорила она торопливо, проглатывая порой не только окончания слов, но и целые слова. Да уж, забросила тренировки, растеряла выносливость — всего ничего пробежала, а уже вон какая одышка. Оправдывать себя тем, что бежала почти на своей предельной скорости, Таня не стала.

Незнакомец медленно и даже почти театрально развернулся, так и не высвободив из крепкой хватки Тани своей руки.

Но, встретившись с ним взглядом, Иванова по доброй воле этот самый многострадальный рукав отпустила. И даже шаг назад сделала. Не от страха, конечно, а скорее от неожиданности. То, что она приняла поначалу за халат, при ближайшем рассмотрении оказалось чем-то вроде традиционного наряда, только стилизованного под современную одежду. Или это современная одежда в аутентичном стиле степных народов — тут уж с какой стороны посмотреть.

Таня громко и отрывисто вздохнула, прежде чем снова заговорить:

— Мне сказали, что нужен дом с зеленым забором. Но, — она усмехнулась, скорее нервно, чем весело, — тут сложно догадаться, какой именно зеленый забор мне надо искать.

Незнакомец негромко, но крайне выразительно хмыкнул, а потом издал еще один звук, больше похожий на фырчанье, и повернул голову в сторону. Таня немного расслабилась — под взглядом этих уж слишком выразительных темных глаз она чувствовала себя как микроб под микроскопом. Незнакомец же представлялся скучающим преподавателем, который, объясняя тему, вместе с учениками в тысячный раз смотрит на одно и то же вещество сквозь увеличительные линзы. И не находит в них снова и снова ничего нового и интересного. Все ему уже знакомо и известно.

Пусть Иванова никогда и не была суеверной, но под таким взглядом волей-неволей решишь, что этот человек уже все о тебе знает и видит тебя насквозь. Да так глубоко, что даже и сама ты никогда в такие дали не зарывалась.

Мужчина — хотя скорее все же парень лет двадцати семи или двадцати восьми — тем временем кивнул головой в сторону, а после поднял левую руку. И таким неторопливым и мягким было