Кабул – Кавказ - Виталий Леонидович Волков

Вот и думаешь, где у человека душа. После опытов Барнарда никто не скажет уже, что хранится она в сердце. После пересадки человеку печени свиньи ни у кого язык не повернется произнести, что самое сокровенное в нас, самое наше пресловутое «я», то ядрышко, что определяет наш лик вне мира материи, сидит, как вирус гепатита, в печенке. Нет, ученые люди говорят, что душа наша гнездится в мозгуе Только в мозге. Да, пройдет двадцать лет, и один врач из Кливленда решит проверить это опытным путем и начнет готовить пересадку здоровой головы к чужому мертвому телу. Он будет убежден, что душа человека весит в среднем 350 граммов и посажена Всевышним между ушами. Но хирург из Кливленда вряд ли узнает, что председатель Революционного совета Демократической Республики Афганистан не ощущал свой мозг и силой ума-души не мог восстановить уже порядок вещей в своем доме. Но когда он поднялся с постели, всклокоченный и дикий, когда он отцепил капельницу и шагнул из спальни в бар, взяв автомат из рук убитого, распростертого на полу охранника, его душа вознеслась от легкости счастья.

Сколько всего за нее цепляется, бедную! Недодуманные мысли, злые взгляды родителей, желания, которые не сбылись и оттого выросли в амбиции, которые реализовались… Многое, многое висит на ней ненужным хламом, как ракушки да тина на днище парусника, долго бороздившего волны. Только понимаешь это поздно. Смерть оставляет открытыми два оконца – в одно вылетишь птицей, скинув никчемушные тряпки. В другое – упадешь камнем, таща и в последний путь за собой свою долю, якобы предназначенную судьбой именно тебе. И тогда возникает вопрос к хирургу из Кливленда – если моему герою осколки пропорют печень и грудь, и он, бездыханный, рухнет на чудесный афганский ковер-самолет, и тут появитесь вы, коллега, и крюкастыми белыми руками, подобными рукам греческого бога, приставите его еще теплую голову к случайному телу – да вот хотя бы к телу охранника, чей череп разнесен был болванкой, призванной прерывать свободный лет самолетов, но использованной для военной цели под названием «Дуб», к телу, которое готово будет послужить хозяину еще один раз, – с какой душой оживет новый сей человек, собранный из головы самолюбивого тирана и мохнатого туловища верного его пса? Будет ли эта душа тащить все мании, гигантские планы председателя Амина, или полетит налегке, следуя памяти последней минуты, отпечатавшей освобождение от тела человека по имени Хафизулла? Полетит, как выпущенный из рук зеленый воздушный шарик – сколько б долго до этого его ни тянули к земле?

И если это окажется так, коллега, то я узнаю, опытным путем узнаю, что может быть спасена душа. Да и не спасена – не от чего ее спасать, не от кого. Руку лишь отпустить предержащую – и освободится она, вот ей спасение. И тогда поверю я, что может быть исправлено человечество. Хотя бы в теории. Пусть так. Что весь тяжкий грех сидящего в нас Злодея можно сплюнуть, как сухую пыльную слюну, в последнем выдохе перед полетом. Если только откажет голова, подчинившись змеиному яду. Если заснет мозг, эта серая пещера, по чьим лабиринтам, как вы утверждаете, доктор, скитается в потемках она…

Взяв в руки калаш, тяжелый полновесный калаш с гладкой выемкой деревянного приклада, слабый Амин ощутил бодрость и волю. Давно, давно уже не держал он оружие, давно не защищал близкое, понятное.

Он сейчас не думал ни о предателях, ни о стране, ни даже о детях. Детей он ощущал не человечьим, а скорее звериным чутьем. Дети были рядом, за спиной, до него долетал их горячий запах, заглушающий едкую вонь разносящейся по дворцу серы. Из покоев выбежала старшая дочь, и он закрыл ее своим одетым в белое телом. Очередь по двери дать не успел – рядом вспыхнул огонь ада…

Кто-то из бойцов – Медведев даже не разобрал, кто – крикнул, что Амина положили, вот валяется готовенький.

– Где?

– Да вон. Там уже чисто, наши были, – ответил боец и побежал дальше. Видно, кто-то из роговских, незнакомый. Темно. Медведев бросился в комнату, на которую указал парень, у двери замер и остановил движение напарника Жбанко, намеревавшегося швырнуть за дверь гранату. Прислушался. Русской речи, мата слышно не было.

– Давай, – скомандовал Михалыч, вслед за броском и разрывом РГ вкатился внутрь и дал длинную очередь. Осмотрелся.

Два афганца лежали у окна, сраженные еще в самом начале штурма пулями «мусульман». Рядом с ними свернулся в калачик безоружный человек, на афганца не похожий. На нем была советская форма подполковника медицинской службы. Еще один обезглавленный снарядом «Шилки» труп притаился у барной стойки. Он будто плыл по ковру вдоль пристани, опустив шею под ворс. Сам Амин лежал бездыханно, так и не выпустив автомат, лицом к небу. Голова его не пострадала, лицо было строгим и торжественным. Тело вздулось от набившегося в него металла. Под ним тяжело дышала залитая кровью дева. Она была без сознания. Медведеву показалось, что девушка вот-вот задохнется, и он откатил свинцового Амина в сторону. Девушка застонала. В глубине дома этот стон удесятерили криками женщины.

– Рацию! – приказал Михалыч, стараясь сопровождать команды ругательствами погромче, на случай, если кто-нибудь из приотставших бойцов решит еще раз проверить эту комнату.

– Главному конец! – передал Медведев в эфир и посмотрел на часы. С начала боя прошло тридцать минут, но Медведеву казалось, что бой длился секунды. А вот Барс бежал от его взгляда целую вечность.

Мощный огонь «Шилок» по окнам дворца и беспорядочная, но массивная автоматная пулевая завеса сделали свое дело. Внутренний наряд защитников Тадж-Бека, человек пятьдесят – шестьдесят, хоть и назывался усиленным, но вооружен был лишь легким стрелковым оружием, пулеметами и гранатометами. Бойниц во дворце не было, и в первые же минуты на принявшихся стрелять в окна охранников обрушился шквал металла. Оборона не сдалась, но распалась на отдельные очаги, как расколотое кочергой полено в камине распадается на тлеющие угли. Те, кто выжил, несмотря на смерть вожака, бились с пробившимися во дворец спецназовцами с упрямством осознанной безысходности. Бой длился еще два часа. Курков оказался прав – афганцы погибли все, так и не склонив головы перед коварным и умелым противником. Внешний наряд не успел прийти к ним на помощь – малочисленная, но занявшая выгодную огневую позицию группа бойцов «Грома» перекрыла им дорогу, а опоздавшие, заплутавшие, но все же пришедшие на