Снежная ловушка мистера Куина - Бенедикт Браун

– Альма, мы не виделись целую вечность! – сказала моя старинная подруга, обнимая женщину рядом со мной. Антону досталось по поцелую в каждую щеку, а мне Белла лишь улыбнулась. Очевидно, не посчитала нужным проявлять какие-либо поверхностные знаки привязанности к мужчине, которого знала дольше остальных. По крайней мере, именно так я сказал себе, и в качестве подтверждения Белла весьма оживленно представила меня остальным:

– Позвольте представить, это Мариус. Мы дружим с детских лет в Хёртвуде. Конечно, вернувшись с войны, Мариус покинул нашу глушь ради ярких огней Лондона. – Помедлив, она раскрыла последний важный нюанс: – Он пишет детективы.

– Куин! – воскликнул молодой человек, который держал три дротика в одной руке. – Вы – Мариус Куин!

– Совершенно верно. – Я, наверное, должен был покраснеть или сделать вид, что смутился из-за того, что меня узнали, но я не привык к такому вниманию и просто смотрел на него, когда этот тип с землистым цветом лица в дешевом костюме бросился ко мне.

– Мне понравилась ваша книга «Убийца за кулисами», это просто-напросто лучший детектив, что я читал за годы! – Мужчина жизнерадостно хлопнул меня по плечу – к счастью, пустой рукой. Даже я подумал, что он зашел слишком далеко с похвалой, но он еще не закончил: – Последняя сцена, где убийцей оказывается…

– Это Карл Уилсон, – перебила его Белла слегка извиняющимся тоном.

Как я мог не обожать ее после того, как она остановила его, не дав закончить предложение в комнате, полной потенциальных читателей?

– Он коллега Гилберта.

Не успел я спросить, кто такой Гилберт, как Уилсон усадил меня в кресло и в течение следующих тридцати минут расспрашивал меня о том, как проходит писательский процесс. Ему было чуть больше двадцати, и он оказался из тех людей, которые никогда не задумываются, что тема обсуждения может быть вам неинтересна. В нем ощущалась странная напряженность, и его глубокие карие глаза постоянно двигались. Еще с ним было довольно скучно, и дорогая Белла поглядывала на меня через комнату, сочувствуя моему положению.

Пока Уилсон болтал, у меня появилась возможность рассмотреть других гостей вечеринки. Я почему-то предположил, что, раз Белла с такой легкостью добавила меня в список приглашенных, мероприятие намечалось большое, но теперь я видел, что намечалась скорее камерная встреча. В дополнение к яркой парочке, с которой я уже познакомился, там была женщина, которая как будто не могла стоять на месте, в блестящем красном платье с вышивкой и с помадой в тон. Если она не танцевала, то играла в дартс или висла на шее Антона или Альмы, а потом переходила к Белле и снова по кругу. О ней я не узнал практически ничего, так как Уилсон не просто болтал, а болтал ужасно громко. Все, что я услышал, так это что ее зовут Поппи, и у меня сложилось четкое впечатление, что никому она не нравится.

Последнего гостя я заметил в дальнем углу комнаты, он говорил по телефону. Примерно моего возраста (мне исполнилось двадцать восемь – уточняю для тех, кто придает таким деталям большое значение). Несмотря на деловой костюм, было в нем что-то спортивное. Широкие плечи, мускулы – очень похож на мальчишек из моего детства, кто мог говорить только о регби, крикете и футболе. Из-за шумной болтовни Уилсона я не мог расслышать, что он говорит, хотя, судя по серьезному выражению лица, беседа ему удовольствия не приносила. Поначалу я подумал, что это и есть наш хозяин, но, когда дверь распахнулась, судя по всему, по собственной воле, я осознал свою ошибку.

– Дамы и господа… – В дверях никого не было. Просто темное пространство, за которым должен был находиться говоривший. – А вот и человек, которого вы все до смерти хотели увидеть. Сесил Синклер!

И вошел один из тех похожих на испанцев парней, которые появлялись почти в каждом фильме с тех пор, как Рудольф Валентино впервые украсил собой экран. Он взмахнул руками, и коктейли, которые он держал в каждой руке, красной жидкостью выплеснулись прямо на ковер.

– Сесил, выпендрежник, – отчитала его Альма, и я точно понял, какая у нее была роль в компании друзей.

– Счастливого Рождества, старина! – присвистнув, воскликнул Антон.

– Для этого уже поздно. – Сесил отпил сначала из одного бокала, затем из другого, хотя содержимое выглядело одинаково. – Меня интересует лишь наступающий год. И какой год!

К нему подошла Поппи, и они занялись поистине ужасающей демонстрацией физической привязанности. Парочка слилась в сплошные ноги и губы и издавала такие звуки, будто кто-то пытался запихнуть кошку в сливное отверстие. Мне на это смотреть не нравилось, но я чувствовал, что необходимо разглядеть человека, который собрал нас всех вместе. Эксцентричным было не только его театральное появление. Сесил Синклер был одет в красный бархатный костюм с шейным платком с цветочным орнаментом и выглядел совсем не как все знакомые мне мужчины – и к тому же носил бриллиантовые гвоздики в обоих ушах. Экстравагантность ему явно была не чужда, и даже в его кожаные «оксфорды» были вставлены драгоценные камни в тон.

– На что ты так уставился?! – завизжал он, когда наконец оторвался от своей возлюбленной. И я был рад, что объектом его гнева оказался не я, а бедный скучный Карл Уилсон, который явно мечтал провалиться сквозь землю.

– Простите… Я просто ваш большой фанат, мистер Синклер. Честное слово.

– Сесил, еще так рано, а ты уже пьян, – начала распекать его Белла. – Постарайся вести себя вежливо, иначе я заберу своих друзей и уеду.

Кинозвезда растерял развязный вид и нацепил унылую гримасу, с которой и обратился к юному поклоннику:

– Раз ты фанат, могу простить, что ты так пялился, но постарайся не допускать этого впредь. – Голос у него был довольно пронзительный, так что хорошо, что для карьеры в немых фильмах он не требовался.

– Конечно, мистер Синклер. – Уилсон был прирожденным подхалимом и опустил голову.

Сесил оглядел комнату в поисках чего-либо, что могло бы его заинтересовать. У него был взгляд охотника, и скоро он остановился на мужчине с телефоном.

– Гилберт! Ты уже успел разозлить меня на Рождество. Можешь уже оставить свои дела и присоединиться к нашей компании?

– Так его, дорогой, – подбадривала его Поппи, и когда Гилберт продолжил говорить по телефону, Сесил действительно вышел из себя:

– Ради всего языческого! Ты мог бы повесить трубку и подойти сюда?

Что бы этот мужчина ни делал, все получалось театрально. Из вежливости я бы дал ему около тридцати,