Проклятие Желтого императора - Юнь Хуянь

– Тут лежала больная, где она?

– Уже увезли, – даже не обернувшись, ответила она.

Из глаз Лэй Жун хлынули слезы.

Хуянь Юнь, изо всех сил сдерживающий подкатившие к горлу рыдания, хриплым голосом выдавил:

– Когда?

Медсестра обернулась:

– Да вот буквально несколько минут назад, родственники сейчас в амбулатории, оформляют документы.

Хуянь Юнь и Лэй Жун, которую он поддерживал под руку, с трудом переставляя негнущиеся ноги, направились в другой корпус. За пеленой слез, застилавшей глаза, они не могли разглядеть своих родных, видели только множество снующих туда-сюда людей, находившихся словно в другом измерении.

Вдруг кто-то окликнул их:

– Хуянь! Лэй Жун! – Голос, казалось, доносится с улицы. Брат с сестрой посмотрели в том направлении и тут же увидели, как члены большой семьи поднимают бабушку, сидящую в кресле-каталке, в салон микроавтобуса. Оба сперва остолбенели… затем, не сговариваясь, со всех ног побежали к машине.

– Бабушка! Бабушка! – схватив ее исхудавшую руку и заливаясь слезами, твердила Лэй Жун. – Оказывается, с вами все хорошо! А я испугалась до смерти!

– Все в порядке, врач говорит, что я уже поправляюсь, и, хотя я еще очень слаба, мне разрешили вернуться домой, – поглаживая руку Лэй Жун, говорила бабушка. На ее лице, которое почти до неузнаваемости изменилось за время болезни, светилась прежняя ласковая улыбка.

– Бабуля очень беспокоится о тебе, говорит, ты навещала ее в больнице. Она, похоже, слышала, что тебя кто-то обидел или что-то такое, велела мне срочно позвонить тебе и позвать, – сказал Лэй Жун мужчина средних лет с высокой переносицей и маленькими усиками над верхней губой. Присмотревшись к нему получше, Лэй Жун подпрыгнула на месте от испуга:

– Вы… вы разве не офицер Се из четвертого отдела?

– Это третий дядя[113], вы не виделись много лет, ты его уже совсем забыла, – сказал Хуянь Юнь. – Когда мы были маленькими, мы вместе с ним ловили сверчков во дворе и собирали тыквы-горлянки, не помнишь?

Вспомнила! Лэй Жун растерянно смотрела на офицера Се. До этого она знала только то, что он работает в городе в какой-то секретной организации. Лэй Жун не видела его уже много лет и никак не могла подумать, что он окажется сотрудником четвертого отдела.

Вдруг она словно что-то вспомнила и тихо спросила офицера Се:

– Я получила сообщение с неизвестного номера, там было всего четыре слова…

Офицер Се с улыбкой кивнул:

– «Немедленно уезжай на юг».

Все тело вдруг накрыло теплой волной. Лэй Жун подумала: «В тот раз, когда меня арестовали сотрудники четвертого отдела, не потому ли меня отпустили так быстро, что это он надавил на Ху Цзя и остальных?»

К этому времени бабушку уже усадили в микроавтобус, туда же сели еще несколько человек, и мест внутри не осталось. Третий дядя сказал:

– Хуянь, мы повезем бабушку домой, а вы с Лэй Жун возьмите такси и тоже приезжайте, мы вместе налепим пельменей и как следует отпразднуем!

Микроавтобус медленно поехал в сторону больничных ворот. Лэй Жун смотрела ему вслед, не в силах оторвать взгляда, смотрела, как он выехал за ворота, а затем постепенно исчез вдали.

В тот момент, когда она наконец отвела взгляд от потока машин, она вдруг увидела его.

Высокий худой парень держал в левой руке яичную лепешку, а правой тер глаза, слипавшиеся от усталости после ночной смены. Пошатываясь, он вышел на проезжую часть. На его неподвижном мертвенно-бледном лице застыло выражение безысходности…

Но стоило моргнуть, и он исчез.

Лэй Жун знала, что это был Хуан Цзинфэн. Много дней назад, таким же ранним утром, переходя дорогу, он встретился с Му Хунъюном, который был за рулем такси, а на пассажирском сидении в той машине находился Гао Далунь. Тогда и началась вся эта история… может быть, она уже закончилась, а может быть, и нет.

«Кто обучил Гао Далуня искусству смерти, не тот ли старший ученик У Сюйцзы, убивший своего учителя? Боюсь, это навсегда останется тайной. Сколько мастеров смерти осталось на свете, а сколько еще желающих стать ими? Боюсь, и это навсегда останется загадкой. И самое важное: после всего, что произошло, хватит ли у меня смелости вернуться к работе в качестве судмедэксперта, смогу ли я вернуть себе смысл, которого оказалась лишена? Этого я не знаю. Совершенно не представляю себе».

В этот миг до ушей Лэй Жун донеслась песня, которую принес ветер:

Юности нашей мечты, стали ли явью они?

Иль, обернувшись им вслед,

Останется лишь горевать о грезах, в прах иссушенных

Вихрем прожитых лет?

Нет уж и прежних нас, что, глядя на Млечный путь,

Искали свою звезду.

В час, когда не уснуть.

Хочу спросить у нее, манившей меня за собой:

Запомнила ли она миг моей жизни земной?

Это был гитарист, который пел всю ночь у дверей больницы и которому некуда было идти. От его песни сердце разрывалось, словно он пел о тех многих, кто, подобно Хуан Цзинфэну, незаметно ушел из этой жизни, не оставив и следа в чьей-то памяти.

Одна капля…

Вторая…

Третья…

Лэй Жун подняла голову, взглянула на небо и заметила, что оно начало потихоньку оттаивать, украдкой роняя капли весеннего дождя. Она закрыла глаза и ощутила горький запах сырой земли, ощутила, как трава, которая всю зиму была укрыта снегом, прорастает новыми зелеными всходами.

Она едва заметно улыбнулась и прошептала:

– Немного сырости, немного горечи и совсем чуть-чуть сладости. Так пахнет дыхание смерти, так пахнет земля после дождя.

Послесловие к исправленному изданию

С Хуан Цзинфэном мы вместе учились в университете. Я был студентом факультета китайской литературы, а он – факультета биохимии. Скорее всего, в этой жизни мы никогда бы и не узнали о существовании друг друга, если бы не летние военные сборы, где у нас появилась возможность познакомиться.

Если рассказать в общих чертах, каждый отряд был сформирован из студентов одного факультета и должен был проходить подготовку самостоятельно, но в конце военных сборов нужно было продемонстрировать университетскому руководству результаты двухнедельных тренировок. Тогда инструкторы выбрали из каждого отряда тех, кто лучше всего показал себя в рукопашном бою, и, объединив их в одну команду, начали интенсивно тренировать. Неожиданно для себя я, с моими весьма средними данными, оказался в их числе. Старшим в нашей группе был высокий и