Проклятие Желтого императора - Юнь Хуянь

худой парень, с немного искривленной шеей, которую он по привычке постоянно вытягивал назад, и болезненно-бледным лицом. Он был неразговорчив и неулыбчив, взгляд его глаз, в которых большую часть занимали белки, всегда был направлен вверх, что придавало ему надменный вид. Тренировался он крайне усердно, пытаясь добиться сверхточных движений, и относился к занятиям с какой-то маниакальной серьезностью. Из-за его чрезвычайной худобы форма, которую нам выдали в лагере, сидела на нем очень свободно, и всякий раз, когда он выполнял удар, раздавался свистящий звук, что придавало ему сходство с великим мастером ушу и очень забавляло балбесов вроде меня.

После того как сборы закончились, все разъехались по домам. Перед началом учебного года проводили переэкзаменовку для тех учащихся, кто не набрал проходного балла по какому-либо предмету. В моем случае это был английский. Когда я, стыдливо опустив голову, вошел в класс, то услышал радостные приветствия и аплодисменты, а подняв глаза, я заметил, что в аудитории было немало моих друзей из отряда рукопашного боя. Все они попали в число отстающих. В этот миг я горько вздохнул, убедившись в справедливости древней пословицы «Сила есть, ума не надо», и втайне восхитился, каким все-таки метким глазом обладал инструктор, с самого начала отобравший нас среди прочих.

После этого наша дружба крепла с каждым днем. Мы не только расхаживали по кампусу, обняв друг друга за плечи и громко галдя, но даже на обед в столовую приходили всей компанией. Только тот высокий худой парень держался особняком. Его однокурсники с факультета биохимии рассказывали, что он очень странный и из-за этого часто попадает в разные истории. Я и сам был не без странностей и, когда понял, что его поведение еще хуже укладывается в общепринятые нормы, проникся к нему симпатией. Я узнал, что его имя Хуан Цзинфэн, и с тех пор сам всегда при встрече кивком головы приветствовал его. Так мы и познакомились. Когда удавалось перекинуться с ним парой фраз, всякий раз у меня появлялось чувство, что Хуан Цзинфэн не по годам равнодушно относится ко всему происходящему; я хоть и частенько расстраивался по поводу и без повода, но все же принадлежал к тем людям, которые, стоит на миг показаться солнцу, снова радуются жизни, а он, похоже, был мхом, от природы предпочитающим ютиться в темных уголках. Мы были слишком разными по характеру и поэтому так и не стали близкими друзьями.

На третьем курсе Хуан Цзинфэн появился в университете с головой, обмотанной в несколько слоев белой тканью. Он и так был высокого роста, а в таком уборе напоминал простой карандаш со стирательной резинкой на конце. Болтаясь в таком виде туда-сюда по кампусу, он непременно привлекал к себе внимание. Рассказывали, что он вместе с однокурсниками отправился на рынок «Чжунгуаньцунь»[114], чтобы там купить какие-то запчасти для компьютера. Никто толком не знает, что случилось, но однокурсники Хуан Цзинфэна ввязались в драку, численный перевес в которой был на стороне противника. Хуан Цзинфэн в этот момент находился у другого прилавка, но увидев, что обижают его друзей, со всех ног бросился им на помощь. Но малым числом не выстоять против толпы, силы оказались неравны, и Хуан Цзинфэна сбили с ног. Упав на землю, он своим телом закрывал однокурсников, в результате никто из них не получил ни царапины, а Хуан Цзинфэну разбили голову… Благодаря этому случаю он стал известен в университете; некоторые считали его верным другом, но большинство посмеивалось над его опрометчивым поступком: не смог превратить большую проблему в маленькую, а маленькую вовсе свести на нет, сам не справился – значит, сам и виноват.

Приблизительно в это же время рядом с ним появилась девушка. Я совсем не запомнил ее лица, помню только, что она была невысокого роста, тоже очень худая, тоже неразговорчивая и неулыбчивая. Когда они шли рядом, то с любой стороны, взгляни хоть спереди, хоть сзади, смотрелись двумя одинаковыми сгустками уныния.

В последний месяц перед окончанием университета все проходили практику в разных организациях и снова увиделись только на церемонии вручения дипломов. После того как была сделана общая выпускная фотография, я столкнулся с Хуан Цзинфэном в небольшом садике перед зданием библиотеки. Он спросил, как у меня дела, я рассказал в общих чертах и в свою очередь спросил как он. Возможно, по причине того, что у него не было никакой определенной картины будущего, он с трудом произнес несколько фраз о себе, о своих планах… только тогда ко мне пришло осознание того, что это не мох выбирает места, куда не попадает солнечный свет, чтобы вырасти там, а единственное, что может вырасти в таких местах, – это мох. Я невольно почувствовал душевную боль за него. Увидев, как изменилось выражение моего лица, он, напротив, постарался приободрить меня, сказал, что в будущем все обязательно наладится. Сейчас мне кажется, что в тот момент это означало, что на настоящее он уже не возлагал никаких надежд.

Перед расставанием мы не пожали друг другу руки, даже не сказали «до свидания». Вроде один из нас сказал «ну я пойду», а другой в ответ кивнул. С тех пор мы больше не встречались.

В следующий раз я услышал о нем в 2005 году.

В то время я потерпел неудачу на литературном поприще, попытка создать журнал тоже провалилась, работать редактором в газете с каждым днем становилось все невыносимее, к тому же произошел еще ряд событий, заставивших меня понервничать. Из-за этого мое тогдашнее настроение было хуже некуда. Один из моих университетских товарищей переживал, как бы со мной чего не случилось, и часто составлял мне компанию во время отдыха, когда мы выбирались куда-то развеяться. Это был июнь или июль месяц, мы прогуливались по проспекту Чанъань[115] и обратили внимание на гряду холмов, покрытых великолепной сочной зеленью хвойных деревьев. Вверх вела лестница, а на вершине стояло серо-зеленое, выстроенное в классическом стиле здание. Сначала я подумал, что это какая-то достопримечательность, но когда мы с товарищем поднялись к нему, то узнали, что это колумбарий Лаошань.

Моему другу было немного не по себе, а я как ни в чем ни бывало оперся о каменные перила и болтал о пустяках. Поскольку мой товарищ был выпускником факультета биохимии, мы заговорили о старых знакомых, и я случайно упомянул Хуан Цзинфэна. Услышав его имя, мой друг замолчал, а после недолгой паузы показал на колумбарий за нашими спинами и тихо произнес: «Он как раз где-то здесь». Я подумал, что