Секрет австрийского штруделя - Анна Акимцева

Боже, ну за что, мысленно взмолилась я. Вместо спокойного отдыха мне придется выгуливать иностранца. Ох и припомню я Вам это, Надежда Николаевна!!!

Но нужно быть гостеприимной, любезной. Как там говорила Давиденко? Впечатление о стране – это впечатление о людях. Посему поэтому, будем формировать у профессора положительный образ нашего города. Да и потом, домой, где еще вчера лежала несчастная убитая старушка, мне искренне не хотелось. Почему бы не выгулять профессора, не набраться положительных эмоций, не забыть, хоть не надолго, о вчерашнем дне.

– Буду рада увидеться, Алекс. Предлагаю встретиться в семь, у Вашего отеля. Только с учетом рабочего дня смогу уделить Вам не более двух часов. Извините, вчерашний день был очень сложным, – заранее определила рамки общения.

Поблагодарив, Алекс попрощался.

День побежал в своей кутерьме. К обеду, Смирнов привез мне новые ключи от квартиры, отчитавшись об установленных новшествах. Особенно меня впечатлил видеоглазок.

Теперь предстоит объяснить родителям смену замков. Придется врать, что потеряла. Хорошо, что неделю назад мои родители убыли в санаторий в Беларусь и объясняться с ними придется еще не скоро.

В суде я сегодня изрядно задержалась. Фабула дела проста и очень скучна. Истец была недовольна качеством приобретенной у "Авангарда" квартиры, стены, мол, в ней промерзают.

С нашей конторы за промерзание, требовали неустойку, надо сказать, изрядную. В качестве доказательства своей правоты, истица принесла в суд фотографии комнатных термометров и договоры с организацией, утеплившей стены.

Но, вот беда, термометры и их фотографии, были не так убедительны, как заключение эксперта, промерзания не установившего.

Получив результаты экспертизы, истец и ее адвокат прекрасно понимали, что дело с треском проиграно, но не сдавались. Упорно и нудно излагали возражения и придирки к эксперту. Речь каждой дамы занимала больше часа. Они пили воду, вытирали пот со лбов, но продолжали монотонно зачитывать свои бумажки. За это время я успела два раза из двадцати выиграть в шашки у программы «эксперт», дать две консультации по месенджеру, изрисовать цветочками и ромбиками оборотную сторону искового заявления.

С учетом ожидания решения, из суда я выбежала без четверти семь, голодная, но счастливая – в иске к нашему предприятию было отказано. А предъявлялась сумма немаленькая, больше двух миллионов.

Вот и славно, теперь бы успеть к Эдеру, но по вечерним пробкам это нереально. Все равно опоздаю. Пошарив в телефоне, нашла таки номер австрийца.

– Алекс, добрый вечер, это Ульяна,– начала я

– Прошу Вас, не говорите, что не придете, – перебил меня Эдер.

– Звоню предупредить, что опоздаю, минут на тридцать. Задержалась в суде, – успокоила я профессора.

– Жду!– коротко ответил Алекс и отключился.

Я приехала раньше, чем обещала. И странно быстро нашла место для парковки, еще и рядом с Отелем. Но из машины выходить не спешила. К вечеру, идти «выгуливать» профессора вконец расхотелось. Я ругала себя за то, что согласилась, на ходу придумывала, как сократить «программу»: «Знакомство иностранца с красотами родного города». А еще мне так себя жалко стало, что я даже в зеркало не взглянула и макияж поправлять не стала. У меня же не свидание. Я женщина средних лет, безумно уставшая после сегодняшнего ударного трудового дня и душевных потрясений предыдущего. Что может исправить лишний взмах тушью и обновленная помада? Ничего. Скучающему профессору-иностранцу, при взгляде на меня, должно стать стыдно за свое настойчивое приглашение, и он спешно откланявшись, побредет в одиночестве в родные пенаты.

С такими мыслями я тяжело выползла из машины и уныло побрела к Отелю. Есть хотелось нестерпимо, а из ресторанчиков, которыми изобилует центр нашего города, как назло тянуло такими ароматами, что желудок жалобно заурчал.

Если я прямо при австрийце упаду в голодный обморок, это не повлияет на формирование у профессора «положительного образа нашей страны»?

Алекс ждал возле входа в отель, разговаривая по телефону, но едва я приблизилась, разговор окончил, встретил меня такой радостной улыбкой, что мне стало неловко от моих мыслей.

– Ну что ж, начнем экскурсию, – довольно бодро, как мне показалось, произнесла я.

– Ульяна, Вы не могли бы отужинать со мной? – осторожно спросил Алекс

Вот так и сказал «отужинать». Утонченное, можно сказать, слово.

Отужинать я была, отнюдь, не против. Тем более, что профессор уже и столик заказал. В моем любимом ресторане – «Траттория». Он угадал? Или ему кто-то посоветовал?

В ресторане Алекс ограничился кофе и небольшим десертом, а я, не боясь смутить иностранца прожорливостью русских женщин, заказала себе и ризотто с белыми грибами, и теплый салат. Около десерта притормозила, решив, что закажу его попозже.

«Вот о чем с ним говорить? О природе и погоде? Об истории города? Или лекцию ему прочесть по российскому конституционному праву?» – подумалось мне. «Боже, а как мы будем расплачиваться? Они же в Европе платят каждый за себя. Правильно ли сейчас при нем, попросить официанта разделить счет? Или оплатить и кофе Эдера? Ведь он гость» – раздумывала я.

Тема для разговора все же нашлась – прекрасное знание русского языка уважаемым профессором. Алекс с удовольствием откликнулся на вопрос и объяснил, что его немецкая семья в страшно далеком восемнадцатом веке перебралась в Россию. Прапрапра…дед был из бедного немецкого дворянского рода, в северной стране нашел новую Родину, верно ей служил, жизнь свою окончил полковником российской армии. За два века род Эдеров изрядно обрусел, поскольку в конце восемнадцатого столетия они приняли православие и браки с русскими стали возможны.

К началу мятежного семнадцатого года двое из трех братьев семьи Эдер служили в артиллерии, сражались на фронте за Россию, погибли.

Третий брат – Эдуард, дед Алекса, выбрал мирную профессию инженера, занимался строительством железных дрог. В октябре тысяча девятьсот семнадцатого года Эдуарду Эдеру исполнилось тридцать лет, и он женился на совсем молоденькой, семнадцати лет Софье Аненковой, оставшейся без родителей еще в февральскую революцию.

В декабре восемнадцатого года семья Эдеров уехала из России навсегда. Долго скитались по Европе, оседая то в одной стране, то в другой. Только в тысяча девятьсот тридцать девятом году у Эдеров родилась единственная дочь Элен – будущая мать Алекса. Деду Алекса в год рождения дочери исполнилось пятьдесят два. Возраст почтенный и мужчина переживал, что не успеет поставить дочь на ноги. Но опасения были напрасными, он умер в возрасте 90 лет, пережив свою обожаемую супругу.

После окончания второй мировой войны дед Алекса увез жену и дочь в Вену. Там пришлось начинать жизнь заново.

– В семье Эдеров, дома всегда старались говорить по-русски. Но с переездом в Австрию сохранять эту традицию стало сложно.