Кабул – Кавказ - Виталий Леонидович Волков

Он ходил сперва у ГУМа, потом, как куранты пробили десять часов, отделился от его каменного рельефа и пошел к Мавзолею и так слонялся по брусчатке три смертельно долгих часа, так что к нему привыкли уже даже местные площадные попрошайки. Он брел к телефону-автомату, набирал номер Логинова, долго ждал и вновь возвращался на пост. Лишь около часа он окончательно понял, что Володя не придет, и позвонил Миронову на мобильный. Чувство легкой свободы испарилось, как эфир, оставив на память пятачок холода на открытой ладони души.

– Как это ни печально, мы с тобой верно прогнозировали ситуацию. А твой опытный самоуверенный друг – неверно. Вот что бы ему мне позвонить… – очень спокойным, даже непривычно спокойным голосом отлил эти слова Андрей Андреевич. – И ты, Игорь, поступил, как мальчишка. Потому что не знаешь главного отличия профессионала от лаптя, которым щи хлебают: профессионал мысли умеет превращать в дела. Все с тобой обговорили, а ты – семь пуль в молоко. Теперь по спирали пошло. Тут дела серьезные такие, даже не знаешь, какие, а ты в доктора Ватсона играешь…

Миронов разговаривал с Игорем уже из шарифулинского офиса, куда его, по приходе на службу, немедленно пригласил Раф. Туда же отправился и взволнованный, поруганный, понурый писатель.

Известие, полученное от Балашова, не удивило ни Андрея Андреевича, ни его военный совет. После того как Гена Мозгин сообщил шефу об интересной находке, Раф, не вдаваясь в объяснения, коротким двусловом «приезжай срочно» вызвал не только Миронова и Васю Кошкина, но и всех доступных ребят с объектов. Похмелье его решительно прошло, и, хоть помимо ощутимой опасности той «непонятки», в которую он влез с легкой руки его полковника, он ясно осознавал отношение к его самодеятельности больших его «спонсоров», Шариф все равно и вновь был благодарен Андреичу за это странное пробуждение интереса к жизни.

Прослушав сводку новостей, пришедший после Миронова Вася, напротив, стал мрачнее тучи. Его щеки обвисли серыми дурными мешочками, лицо утратило холеную округлость.

– А я говорил, что это авантюра. Из-за ваших хреновых гуманитариев. А нам ни красного, ни серого креста не поставят за них. Ни вам, ни мне.

– Теперь ныть поздно. Ты уже «попал». Как девочка, – прервал Кошкина Раф. Кошкин узнал в его голосе давно забытые неприятные нотки превосходства.

– Нехорошо. Поссоримся, – предупредил он.

– Значит, дважды попадешь, – парировал Раф.

– Так, бойцы. Берегите боересурс. Понадобится. Я так миркую, что пора нам с любопытным этим хмырем лично поговорить. В подходящих нам условиях. Кто возьмется? Василий, раскрути его по полной, как чеченского террориста!

– Да вы что! – даже взвился Кошкин. – У вас демократия, я понимаю, а я-то на территории правовой остался! Я вам что, рейнджер Уокер?

– Ты не Уокер, то-то и оно. Ты какой-то сквайр государственный стал, – пробормотал Шариф. Он был даже рад, что Кошкин «сдулся». Не зря он вызывал своих пацанов.

– По жесткой схеме пойдем? – обратился он к Миронову.

– Нет, не по жесткой. А по самой жесткой. Мы в цейтноте. И притом играем вслепую. Да еще черными. Так я ситуацию вижу. И так мне она не нравится – даже передать не могу.

Тут, как доказательство, как раз Балашов прорезался со своим звонком.

– Ну вот, по совокупности явлений, – добавил к сказанному Миронов.

Кошкину поручили густое прослушивание мобильника – до выяснения местоположения объекта денег решили не жалеть. «Скупой платит дважды», – напомнил Андреич. Никто с ним спорить не стал, платить-то он подписался сам. Говорил что-то про немцев, но это сейчас уже не играло роли. Ну, а Раф – Раф должен был плотно взяться за Соколяка, как только Васе удастся нащупать усики этого таракана. Мистического.

Нашлась работа и Игорю, хотя его появления в начальственном кабинете, казалось, никто и не заметил – к Шарифу то и дело заходили серьезные поджарые люди с прямыми спинами, все как один в темных костюмах, при галстуках. Ощущался запах дорогого одеколона. Но Раф вспомнил о писателе, который чем-то еще в прошлую встречу понравился ему. Игорю было поручено крутить-вертеть немцев, деньги и «подсветка» в эфире требовались срочно. В присутствии Шарифа специфическое мышление, свойственное детям и героям, постепенно овладевало Балашовым…

О пользе городских пробок

Логинова долго, очень долго везли на фатеру, где его поджидал Соколяк – утренняя Москва вспучилась дорожными пробками, не хотела пропускать машину. В гостиницу с субботы Юрий так и не возвращался и время в праздности не терял. Ни капли, ни холостой секунды. Узнав, что «журналиста» упаковали, уже перегрузили и движутся к тихому причалу, он на время забыл про Логинова и принялся за фотографии тех, кого поймал в объектив у мироновского подъезда выставленный им постовой. Разложил их перед собой на столе, звонил Иванову. Обычно Иван Иванович Иванов появлялся на службе в десять, но сейчас его не было ни дома, ни на работе, и Соколяку надо было ждать, чтобы узнать, звонил ли ночью «журналист» кому-нибудь из его таинственных сподвижников. Ждать Соколяк не любил.

В машине Володя пришел в себя, сильно кружилась голова, жгло глаза и слизистую носа и горла. Он притворялся бессознательным, думая подкопить сил и в решительный момент опрокинуть своих посетителей, оставивших ему руки свободными, но те, похоже, знали толк в своей работе – к тому моменту, когда машина прибыла на место и Володю принялись выгружать, подхватив под локти, сил этих не прибавилось ни на один чахлый ньютон. Он едва добрел туда, куда вели его поводыри, и плюхнулся в подставленный вовремя стул.

– Давайте знакомиться, господин Логинов! Моя фамилия Чумаков, Пал Палыч. Полковник Федеральной службы контрразведки, – представился Соколяк и протянул Володе какую-то красную корочку. Разглядеть, что на ней написано, тот все равно не смог. – Ладно. С этим ясность у нас. Да?

Логинов молчал.

– Тут у нас квартира конспиративная. Говорить можно спокойно. Вы уж нас извините, что мы так, без письменного приглашения. Вы мужчина горячий, можно сказать, опаленный, не пришли бы ведь. Коля, ты нашатырчику-то поднеси гостю, а то вроде «журналист», а молчит, как подводник…

Коля, сухонький татуированный мужичок уголовного вида, поднес к Володиному носу скляночку, чудесным образом появившуюся в его руке, и вслед за этим сразу глубоко откинул назад стул, на котором сидел клиент.

– Ну, к делу перейдем, господин хороший, – строго, но не зло, обратился к Логинову Соколяк.