Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

– Вот существо! Как ты меня испугал… Что, крошка, замёрз? Я тоже замёрз и чертовски проголодался. Вот если бы сейчас жаренный на углях стейк, а к нему – молодой картошки с весенней спаржей… Ах, ты милая кошечка! Тоже хочешь есть? Но мне нечего тебе дать! Ну погоди, может возьмём тебя в домик, если он свободен…

Монолог писателя прервал гневный возглас Конте:

– Что ты чёрт побери делаешь?! Я сказал, не выпускай чёртов чемодан из рук! Зверька он пожалел, это куница, она жрёт всё подряд, гони её прочь! Или хочешь угостить её индийским рагу?!

Ташлен всполошился, и бросил снежком в сторону зверька, тем самым его прогнав.

– Так что, лесник на месте?

– Хижина не обжита и там ещё холоднее, чем на улице. Это то, что нам нужно.

– И даже нет электричества?

– Может тебе ещё факс и пишущую машинку? Размечтался! Аккуратно брось мне чемодан, а пока ты там, набери сухих палок для буржуйки – эту допотопную штуку можно попытаться реанимировать.

В хижине пришлось навести небольшой порядок, но именно это помогло немного согреться. Конте снял с себя пальто и бросил его на стол лесника. Услышав звук удара тяжёлого предмета, он вспомнил о свёртке, подаренном Фавро. Сунув руку в карман, он достал его и развернул подарочную обёртку, обнажив элегантную, фирменную коробку. В ней, на шёлковой подушечке лежала самая обычная, но добротная и так кстати хорошо заправленная, отливавшая золотом зажигалка.

«Насчёт пользы Фавро как в воду глядел. Повезло, что эти черти не добрались до содержимого моих карманов. Жаль, что оружие не при мне, рано или поздно придётся что-то думать…».

Покопавшись в снегу, Ташлен раздобыл горстку сухих веточек и прихватил несколько найденных там же кедровых шишек. Конте, оценив скупые труды своего нового знакомого, запихнул хворост в маленькую буржуйку и поджог зажигалкой. Правда до этого пришлось немного повозиться и прочистить сопло от копоти. Из пожитков прошлого жильца Конте удалось обнаружить керосиновую лампу, которая сносно могла выполнять свои обязанности, сломанную, но поддающуюся частичному ремонту раскладушку, какие-то специи и немного сушёных лесных грибов, нанизанных на худую нитку.

Как только в хижине начало теплеть, Конте задумчиво сказал:

– Эта хижина слишком тесна для троих.

Ташлен опять всполошился:

– А третий кто? А, понял! Посол! Хотя, я не понял…

– Выстави чемодан за дверь, от греха подальше! Положи в снег, окопай немного, чтобы не кидался в глаза. Смети следы. И вот, возьми – в банке остатки молотого перца, высыпь за порог, чтобы собакам тяжелее было взять след. Надеюсь, что холод сдержит дальнейшие процессы, и содержимое чемодана не привлечёт хищников…

Ташлен не задавая вопросов, принялся выполнять указания Конте.

Время незаметно перевалило за полдень, и хоть вечерние сумерки ещё не озарили угрюмое серое небо, горный ряд уже отбросил свою тяжёлую тень. Лесные лабиринты погрузились в полумрак – на таких ландшафтах всегда темнеет заметно быстрее.

Немного обогревшись, каждый занял свой угол в хижине. Конте зажёг еле-еле горевший керосиновый фонарь, и разместил его на столе. Сам же расположился на чуток подрихтованной старой раскладушке у заваленного снегом окна, а Ташлен растянулся на скамье, выедая кедровую шишку.

– Конте, знаешь о чём я думаю? Я думаю о том, что я глупец. Я имел так много, и не ценил этого, а теперь… Что я имею теперь? Ничего! И всё потому, что я потерял главное… Я говорю о свободе, Конте! Я был свободен, как ветер в поле, как птица, парящая в небесах… Я понял цену свободы только тогда, когда мне подрезала крылья жестокая судьба! И вообще, я слишком многого хотел от жизни, да, слишком многого…

Грегуар часами мог рассуждать о жизни, полной несправедливости и лжи, о жестокости судьбы и прочей философской ерунде. Конте даже не обращал внимания на эти мемуары, и глядя на тлеющие огоньки в буржуйке, размышлял в слух:

– Исходя из слов Бёртона и Лаваля, я склоняюсь к тому, что это было заказное убийство, выполненное профессиональным киллером. Но почему эта троица так уверена, что орудовал именно маньяк? Что мы имеем: трое высокопоставленных политиков под эгидой индийской делегации. Отсюда мотив – дестабилизация отношений между Францией и Индией, дипломатический скандал и как следствие, разрыв всяческих связей. Вдбавок, экономически важных сделок. Многие наверняка потеряют на этом. Всё понятно как ясный день. Нет, здесь мотив сугубо политический. Но почему маньяк, а не наёмник? Чушь какая-то…

Но Грегуар Ташлен был целиком и полностью поглощён воспоминаниями прошлого, нежели вовлечён в события настоящего.

– Знаешь, Конте, в детстве мы жарили упругие коричневые наконечники рогоза, и представляли, что это сосиски. Вот бы сейчас очутиться на озере Корра! Конечно, по вкусу это были явно не сосиски, но нечто среднее между жареным картофелем и попкорном…

Глава 6. В деревню за яйцами

– Хватит этого трёпа на сегодня, день и так был слишком длинным. Нужно экономить силы, потому ранний отбой. А куда это ты умостился? Ты у нас натура чуткая, творческая, а значит часто страдающая бессонницей – первую половину ночи дежуришь ты, вторую я. Следи за старушкой-печью и не забудь погасить фонарь через четверть часа. Сигареты и зажигалку я оставил на столе, естественно курить только в хижине, не привлекая внимание огоньками. Всё понял?

– Понял, Конте, понял. Я вовсе не против подежурить, тем более что на голодный желудок я точно не засну. Кстати, можешь называть меня Грег, как называли меня друзья, когда они у меня были…

Конте тяжело вздохнул, накинул на лицо найденную в раскладушке фуражку лесника и через пару минут уже прихрапывал. А Грег Ташлен переместился за стол, подпёр щеку ладонью и всматривался в тусклый свет керосинового фонаря, который лёгким позолоченным отголоском касался его лица. Он продолжал пребывать в своих философских размышлениях, но уже держал их в себе, лишь иногда грустно качая головой.

Ещё до рассвета Конте проснулся от пронизывающего до основания костей холода и звука, похожего на забитый свисток. Окинув взглядом хижину, перед ним открылась следующая картина: в печи уже дотлевают редкими искрами остатки сухих палок, керосиновый фонарь не потушен, и как следствие – практически израсходован, дежурный пребывает в полнейшем ауте, уткнувшись лицом в стол.

– Эй, мсье Шекспир, очнись! Вот так номер! Ну и ненадёжный же ты тип!

Встряхнув его за плечи, Конте удалось достучаться до нерадивого писателя:

– Прости, Конте, мне чертовски не удобно! Моя совесть загрызёт