Еще одна версия - Андрей Хоренович Кежоян

В Рижском аэропорту, обычно мрачный, он расчувствовался, когда увидел Илью Гутмана с женой, которые приехали провожать его с большим букетом цветов.

— А это тебе, — приняв букет, Иосебашвили снял с руки японские часы «Сейка» и передал Гутману.

Затем Илья Семенович получил подробный инструктаж, адреса нужных людей и обещал выполнить все, о чем просил Иосебашвили. Так никто, кроме Гутмана, и не узнал, зачем же тот приезжал в Ригу. А Гутман умел молчать.

5. Паутина растет

Осень в Киеве была теплая и сухая. Последний день рабочей недели подходил к концу, и Давид Исакович Гольдберг, старший товаровед торгово-закупочной базы УРСа Министерства химической промышленности УССР, названивал друзьям, приглашая на рыбалку. В это время к нему в кабинет вошел невысокий плотный мужчина с густой проседью на висках.

— Здравствуйте, — не спрашивая разрешения, произнес он с очень заметным кавказским акцентом.

— Здравствуйте, — холодно ответил Давид Исакович.

— Я из Грузии, работаю, как и вы, по снабжению.

— А я вас не знаю, — сдержанно заявил Гольдберг.

— Да, правильно. Я прочел вывеску на улице и решил зайти поинтересоваться. Коллеги все-таки! Как у вас дела? План выполняете?

— С планом туго, — признался Гольдберг.

— Могу помочь, — доверительно сообщил незнакомец.

— Каким образом? — удивился Давид Исакович.

— Я договорился в Латвии о получении большого количества дефицитной ткани.

— Ну и что же?

— Если вы согласитесь, эту ткань будут высылать вам на базу, а вы будете направлять ее в Грузию, в магазины, какие я вам укажу.

— Ну и потом?

— Вот и все. За счет моих товаров вы будете выполнять план и еще от меня получать «свежую копейку». Для начала вот вам тысяча рублей, — не дожидаясь согласия, незнакомец вынул из кармана пачку денег и положил их на стол.

Давид Исакович быстро спрятал деньги в ящик стола, но, видимо, сообразив, что совершил опрометчивый шаг, тотчас настороженно спросил:

— А за что?

— Это только аванс, а что делать, я уже сказал.

Ответ незнакомца немного успокоил Давида Исаковича — ведь он не предлагал ему стать сообщником в бандитской шайке, а перевалка... это же пустяки, и Гольдберг уже с улыбкой спросил:

— А как вас зовут?

— Михаил Иосебашвили.

Нет смысла воспроизводить дальнейший диалог между ними. Главное — полное взаимопонимание было достигнуто.

— Я позвоню и сообщу, что вам придется делать дальше, — заявил перед уходом Иосебашвили.

Буквально через неделю Иосебашвили вновь внезапно появился в кабинете Гольдберга, но на этот раз Давид Исакович встретил его приветливо и даже с радостью.

— Привез проект письма — просьба об отгрузке в ваш адрес фирмой «Латвия» шерстяных и шелковых тканей. Нужно только отпечатать и оформить.

Давид Исакович с любопытством прочел документ и лишь после этого дал свое согласие. «Содержание письма, по сути дела, ни к чему не обязывает, — подумал он. — Обычная просьба об отгрузке ткани».

Буквально за полчаса эта просьба была оформлена в официальный документ с надлежащей подписью и печатью.

Михаил остался доволен оперативностью и усердием нового партнера и поблагодарил его (естественно, не словами), а на прощанье предупредил о необходимости встретиться в ближайшее время в Москве на ярмарке.

Примерно через месяц он позвонил Гольдбергу из Москвы.

— Вы не забыли, что в понедельник в Сокольниках начинается очередная ярмарка?

— Конечно нет, — ответил Давид Исакович. — Я уже приобрел билет.

В понедельник Иосебашвили встретил Гольдберга на платформе Киевского вокзала.

— Не волнуйся ни о чем, ты мой гость, — громко и весело приветствовал он. Шофера такси Михаил попросил отвезти их в гостиницу «Советская». В вестибюле первоклассной московской гостиницы швейцар поздоровался с Иосебашвили. Давид Исакович понял, что его партнер здесь не впервые.

У дежурного администратора, не спрашивая, есть ли свободные места, Михаил бесцеремонно взял анкету и отдал Гольдбергу:

— Заполняй!

Когда анкета была заполнена, Иосебашвили вручил ее дежурному администратору:

— Устройте моего гостя в «люксе»...

Комфортабельный двухкомнатный номер Гольдбергу понравился. Михаил уселся в мягкое кресло, и они тотчас же приступили к делу.

— Я переотправил по товарно-транспортным накладным шерстяных и шелковых тканей, поступивших из Латвии, на сумму 777 518 рублей, — поспешил доложить Давид Исакович.

— Спасибо, дорогой. Товар уже поступает в магазины. Но ты больше не направляй в Гори и Зугдиди. Его ждут в магазинах № 2, 4, 23 и 24 «Тбилтекстильторга», — не дожидаясь подтверждения Гольдберга, Иосебашвили картинным жестом вынул из кармана две пачки денег: — Тут три тысячи рублей за твои труды. А теперь отдыхай. Вечером поедем в ресторан «Новый Арбат». Немножко посидим, музыку послушаем. Познакомлю с братом. Учти, он главный в нашем деле!..

— Да, чуть не забыл, — робко перебил Давид Исакович. — Наша торгово-закупочная база в связи с ликвидацией Министерства химической промышленности передается в другое объединение — «Укрнефть», — он ожидал взрыва гнева от своего щедрого партнера за столь запоздалую информацию. Но гнева не последовало.

— Это хорошо, что ты предупредил, — после непродолжительного молчания произнес Иосебашвили. — Ничего, я договорюсь, ткань будут посылать по новому адресу...

В зале ресторана за дальним столиком сидела компания уже подвыпивших мужчин. Абрам Иосебашвили выделялся среди них нарочитой небрежностью одежды. Михаил подвел Гольдберга и представил:

— Познакомься, Абрам. Это Давид Исакович из Киева.

— Очень приятно, — Абрам небрежно подал свою короткую пухлую руку.

Устроившись за столом, Гольдберг стал рассматривать соседей. Никого из присутствующих он не знал. Михаил, захмелев, стал необычайно болтлив и назвал Гольдбергу некоторых «приятелей» своего брата.

— Со многими из них тебе придется встречаться, — говорил он, — но без меня или брата они тебе куска брезента не продадут.

Тут же, на банкете, Гольдберг по совету Михаила начал переговоры с директором одного из магазинов о поставке фондовой ткани.

Расходились очень поздно. Когда Абрам Иосебашвили поднялся из-за стола, Гольдберг обратил внимание, что он хромает на правую ногу. То ли из чувства сострадания, то ли из любопытства он, не удержавшись, спросил Михаила:

— С ним что-нибудь случилось?

— Не говори, в Риге с ним случилось несчастье! — и на лице Михаила отразилась такая боль, будто он сам пострадал в аварии.

А на другой