Тайна старого саквояжа - Евгений Евгеньевич Сухов

спускающаяся на грудь, и большой наперсный крест. Он остановился, будто споткнулся о какую преграду, а затем осенил подрагивающими перстами всех троих полициантов троекратным крестным знамением.

— Не пугайтесь, ваше высокопреподобие, — заявил ему полковник Власовский, оглядывая протоиерея с ног до головы. — Я обер-полицмейстер Власовский, а это мои помощники. Мы следствие проводим.

— В моих покоях? — удивленно пробасил протоиерей.

— Так получилось, — произнес Александр Александрович и отступил, обозначив зияющее отверстие в полу и сдвинутую крышку подземного хода. — Лаз тут у вас тайный имеется. По нему к вам и проникли.

— Про лаз мне ведомо, — ответствовал протоиерей. — Сам я в него никогда не спускался, что по сану моему никак неудобственно, но знаю по бумагам церковным, что идет он в Малый Власьевский переулок, в дом бывшего лейб-гвардии Измайловского полка полковника Годеина. Переулок-то ведь Малый Власьевский ранее Годеиновым прозывался. А когда дома сего не было, ход этот тайный шел далее на Козье болото. Ранее в церквах да в монастырях подземные ходы всегда прокладывались, поскольку здания эти не только храмами Божиими являлись, но и крепостями служили от набегов вражьих. Но вам-то, господа, откуда про этот ход ведомо?

— Совершенно случайно, ваше высокопреподобие, — сказал полковник Власовский и сделал движение, будто собирается лезть обратно в лаз. — Прощения просим…

— А пошто вы обратно собираетесь лезть? — спросил протоиерей. — Дела у вас в подземелье какие?

— Да нет, все, что нужно, мы уже увидели, — ответил обер-полицмейстер, наклоняясь и собираясь уже опускаться в подземный ход.

— Так ступайте обыкновенно, через двери, — резонно заметил обер-полицмейстеру протоиерей.

— И то верно, — смиренно согласился со священником Власовский. — Пойдемте, господа…

Когда Александр Александрович вместе с приставом и квартальным вошли в парадное дома с меблированными комнатами, полковник Руднев очень удивился. Он, да и все остальные ждали Сан Саныча у той самой трухлявой дверцы в подвал, а он появился у них за спинами. Руднев, отведя обер-полицмейстера в сторонку, доложил ему о результатах дознания. Получалось, что Шибуньский к исчезновению Попова не причастен, и главноуправляющий в свою квартиру в Малом Власьевском переулке не возвращался.

— Так что с этим Шибуньским мы пустышку тянули, Александр Александрович, — закончил свой рапорт Руднев.

— Ну что ж, — безрадостно проговорил Власовский. — Ничего особенного, все в порядке вещей. Мы с вами, господин полковник, отработали одну из версий. А значит, на одну версию стало меньше. Тоже результат… Теперь будем приниматься за новую версию. — Обер-полицмейстер немного помедлил и посмотрел куда-то вбок: — Да, вы уж, господин полковник, соблаговолите принести этому Шибуньскому извинения от себя и меня. — А то этот господин настроен весьма нервически, может и с жалобой к его высочеству великому князю Сергею Александровичу пойти. А это нам ни к чему, вы согласны?

Руднев кивнул.

— Нам ведь делом надо заниматься, а не отвечать на ябеды всяких там Шибуньских, верно я говорю? — немного извиняющимся тоном спросил Власовский.

— Совершенно верно, — снова согласился со своим непосредственным начальником полковник Руднев. — Разрешите выполнять?

— Да, — ответил Александр Александрович благодушно. — Ступайте.

Глава 7

В этой жизни может быть все,

или А покидал ли главноуправляющий имение Павловское?

Первая декада июня 1896 года

Село Павловское с церковкой на Варвариной горке было небольшим. Не более сотни дворов, хотя ранее, сказывают старики, жило в нем более тысячи человек. Но после царского Манифеста об освобождении крестьян прислуга барская и прочая челядь разбежались кто куда, поскольку не были приучены работать и могли только принести-подать. А самые бедные в город отправились, на заработки. Кто пристроился — семьи опосля в город вывезли, а кто из мужиков новую кралю в городе нашел, не чета бабам деревенским, и, стало быть, не вернулся, новую жизнь зачал. В общем, из крупного села, претендующего на волостной статус, стало село Павловское обычным рядовым селом, каковых по империи Российской десятки тысяч. А вот село Кузьминское неожиданно поднялось, забогатело, получило статус села волостного, где и квартировал становой пристав Винник. Вот к нему-то поперву и приехал уездный исправник надворный советник Павел Ильич Уфимцев.

Нельзя сказать, что приезду начальства в лице уездного исправника Уфимцева становой пристав Ираклий Акакиевич Винник шибко опечалился. Как неверным будет и утверждение, что становой пристав был шибко доволен состоявшимся визитом. Начальство, господа хорошие, такое творение природы, от которого лучше всего держаться поодаль, а лучше на расстоянии десяти верст. Оно как солнце, начальство. Знаешь, что оно есть, и ладно. Но смотреть на него и находиться сильно вблизи не стоит: либо ослепнешь, либо сгоришь ко псам собачьим…

Павел Ильич Уфимцев приехал не просто так и не с ревизией текущих дел. Суть его приезда состояла в следующем: пропал главноуправляющий имениями графа Виельгорского дворянин Илья Яковлевич Попов. Притом вместе с деньгами. И последним имением, которое он посетил перед своей пропажей, было как раз село Павловское.

— Так, может, он сбежал с деньгами-то? — задал вполне резонный вопрос становой пристав Винник. — И сейчас где-нибудь прохлаждается, пьет шампанское с девицами и купается в море? Или океане, — посмотрел на уездного исправника Ираклий Акакиевич.

— В этой жизни может быть все, — в задумчивости протянул Уфимцев. — Даже то, чего и быть-то не может, — добавил он. — И все же, — Павел Ильич серьезно посмотрел на станового пристава, — Илья Яковлевич Попов производил впечатление глубоко порядочного человека. Человека чести, если хотите. Такие с чужими деньгами не скрываются невесть куда. Таким людям проще Богу душу отдать, нежели свои честь и достоинство запятнать. Воспитаны они так…

— А вы такого дворянина, как господин Ильин Борис Семенович, помните? — хитро посмотрел на исправника Винник. — Тоже ведь производил впечатление порядочного человека, верно?

Это был хороший вопрос. Вернее, ответ. Конечно, уездный исправник Уфимцев помнил Бориса Семеновича Ильина, потомка князей Галицких, а стало быть, и самого князя Рюрика. Родовитее дворян, верно, и не бывает. Правда, княжеское титло утерялось где-то в веках, но Рюрикович есть Рюрикович, и здесь ничего не попишешь…

Официально Ильин числился помощником прокурора судебной палаты и имел чин надворного советника. А вот неофициально дворянин-Рюрикович был предводителем разбойничьей шайки, как раз в Кузьминской волости Рязанского уезда. Он грабил проезжих на трактах и больших дорогах, и лично на его совести было убиение князя Дулова и иностранного гражданина, промышленника и финансиста маркиза де Сопино, везшего своему российскому компаньону двести тысяч рублей серебром. Ильин был арестован в Варшаве, откуда намеревался перебраться в Германию…

— Поверь, Ираклий Акакиевич, Попов не Ильин, — вернувшись из воспоминаний прошлого, сказал приставу Уфимцев. — Кроме того, имеется версия, что главноуправляющий имениями графа Виельгорского Попов не сбежал с деньгами,