Пока любовь растворяется в воде - Фульвио Эрвас

В газетном киоске на площади Синьории инспектор Стуки купил по номеру всех местных газет. На первой полосе каждой из них была одна и та же новость. «Есть ли имя у скелета?» — вопрошали заголовки. Инспектор пролистал хронику и нашел статью, посвященную найденным останкам. Имя там действительно было: Аличе Бельтраме, черным по белому. Кроме того, журналист в подробностях описал неудавшееся расследование по делу о ее исчезновении, проведенное десятью годами ранее.

Неужели кто-то из полицейского управления слил информацию в газеты? Вряд ли, слишком быстро. Это ни к чему бы не привело, а только взбудоражило бы жителей города.

Владелец газетного киоска прокомментировал новость такими словами:

— Вы не поверите, но с того самого момента, когда обнаружили скелет, у меня было предчувствие, что он мог принадлежать пропавшей Аличе Бельтраме.

— Как вы сказали? Предчувствие?

— Ощущения. Я ведь знал ее, бедняжку. Иногда Аличе покупала у меня утреннюю газету.

— Антимама! Здесь все что-то чувствуют. Не город, а обитель экстрасенсов, — вполголоса пробормотал Стуки.

— Инспектор! Инспектор! Вы можете это подтвердить? Скелет действительно принадлежит синьорине Бельтраме? — закричал газетчик вслед удаляющемуся Стуки.

— А не пошли бы вы… — огрызнулся полицейский, отходя от киоска и пытаясь себе представить, что подумает о нем Беатриче Бельтраме, когда откроет газету.

Ему не хотелось допускать мысли, что женщина уже все знала и хладнокровно играла с ним роль. Что ж, она решит, что он — человек с чувствительностью разбитого термометра, мужчина с лицом из комка соды, и достаточно ложки уксуса, чтобы оно растаяло. Чтобы немного успокоиться, Стуки достал из кармана шоколадный кубик с ромом.

В полицейском управлении все, начиная с начальника и заканчивая самым молодым и неопытным агентом, метались как угорелые. Полицейские единодушно сходились в одном: кто бы такое ни сделал, с его стороны это было крайне непредусмотрительно, потому что могло привести к самым неожиданным последствиям. Для средств массовой информации эти бедные кости стали своего рода символом наводнения. Они сложились в идеальный образ: вот тайна, которую нужно разгадать, преступление, которое необходимо раскрыть, справедливость, дождавшаяся своего часа. Что-то в конечном счете простое и понятное. Причины наводнения и его последствия свелись в итоге к вопросу о костях. Гениальное решение проблемы!

Опрошенный журналист был достаточно немногословен и отвечал довольно расплывчато. Сначала он отнекивался, ссылаясь на конфиденциальность источников, но потом все-таки признался, что в понедельник утром в редакцию поступил анонимный звонок.

Начальник полицейского управления и комиссар Леонарди посинели, как куст гортензии, щедро удобренный солями железа.

— Это сделал доктор Панцуто, точно говорю! — воскликнул Леонарди.

Он имел в виду судмедэксперта, с которым сотрудничало их полицейское управление, когда приходилось работать с костями с более или менее свежим мясом. Могло ли такое случиться?

— Уверен, — продолжал комиссар. — Этот журналист — его племянник. Он о чем-то проговорился, сам того не желая, бедняга, — добавил Леонарди, пытаясь смягчить свои слова.

— Как он мог узнать имя той, кому принадлежит скелет, изучив только кости и уверившись в отсутствии ступней? — спросил Стуки.

— А разве мы не поручили это дело нашему антропологу, доктору Салмази? — прорычал начальник полиции.

— Да, но Панцуто тоже взглянул, «одним глазком», как он выразился, — очень любопытный старик. Салмази же перфекционист. Он дал нам пока только кое-какие указания и предоставил самую общую информацию. Никаких полетов фантазии: он подготовит для нас полный отчет в течение недели, — сообщил Леонарди.

— Перфекционист? А что он собрался делать так долго? Мы ведь его не просим сообщить нам длину аппендикса покойной.

Начальник полиции все никак не мог успокоиться. Потом, будто пораженный какой-то мыслью, он произес:

— А что, если та синьора сама сообщила в газеты? Она мне первому назвала имя Аличе Бельтраме. Да, могу поспорить, что так оно и есть!

— Стуки, вы с ней разговаривали, как думаете — такое возможно? — спросил Леонарди.

— Боюсь, что на самом деле синьора желает прославить девушку, которая живет у нее в доме.

— В каком смысле?

— Комиссар, вы знаете о том, что имя Бельтраме синьоре Фортуне поступило… сверху?

— О чем это вы? Это что еще за история?

Начальник заметно напрягся.

— Леонарди, что происходит? Вы меня заверили в том, что это была ложная информация! — заорал начальник полиции.

Его взгляд, обращенный к комиссару, метал громы и молнии. Леонарди побелел как полотно. Он сильно затряс головой, словно отгоняя любопытную летучую мышь.

«Печальная история», — подумал инспектор. Он знал, что пожилая женщина взяла к себе девушку-марокканку, потому что ее родители бедствуют: у них четверо детей, и вся семья живет на одну зарплату отца-каменщика.

— И от какого же важного лица поступило это сообщение? — грозно спросил начальник.

Стуки подумал, что он, скорее всего, недооценил ситуацию. Вначале все показалось ему глупым недоразумением. И, возможно, глупым оно было, но инспектор больше не был уверен в том, что проиходящее можно было назвать недоразумением.

— Довольно важная личность, — медленно произнес Стуки, — Дева Мария собственной персоной.

В кабинете воцарилась настороженная тишина. Казалось, можно было наблюдать, как постепенно высыхает на воздухе роговица слишком широко распахнутых глаз начальника управления. Комиссар Леонарди поднес руку к сердцу в попытке предотвратить приступ стенокардии, как это с ним случалось только в самые трудные моменты его карьеры.

— При чем здесь Дева Мария? — робко спросил кто-то.

— Синьора Фортуна, — начал терпеливо объяснять Стуки, — взяла к себе из одной марокканской семьи девочку по имени Аиша. Эта малолетка утверждает, что с ней разговаривает Мадонна и что в одно из своих посещений она назвала имя женщины, скелет которой мы нашли. Я с Аишей побеседовал, но эта история меня не убедила.

— Хорошо, — раздраженно проговорил начальник, — допустим, девчонка — мифоманка, и все это ей внушила старуха, которая помнит о деле Бельтраме. Заварить такую кашу, чтобы только нас запутать! Это же надо додуматься!

— В конце концов… — вздохнув, начал инспектор, но остановился, пораженный какой-то внезапной мыслью.

— Продолжайте, Стуки. Что вы хотели нам сказать? Ну же, напрягите свои мозги. Иначе со всеми этими исчезновениями нам, служителям порядка, придется признаться перед гражданами, что мы верим во все эти явления.

— Явления? — переспросил Стуки.

— Да, инспектор. Мы так им и скажем: «Да здравствуют явления!»

Начальник произнес это таким тоном, будто выдал самый удачный лозунг последнего десятилетия. По крайней мере, для полицейского управления Тревизо.

Жилище марокканца Набиля Заири, отца Аиши, занимало половину старого деревенского дома. Всего несколько километров отделяли его от того места, где их дочь Аиша жила в компании синьоры Антонии. Вокруг дома было множество заросших деревьями оврагов: здесь выращивали тополя для производства бумаги. Влажные, когда-то болотистые земли идеально подходили для этой цели. В этих местах водились рыбы, амфибии, птицы и браконьеры с их охотничьими собаками.

Полицейская машина со Стуки и Сперелли на борту медленно приблизилась к дому. Окинув взглядом двор, инспектор заметил все признаки бедной жизни: белье, вывешенное на веревке, натянутой между двумя деревьями, старые поломанные игрушки, брошенные во дворе, найденный на свалке велосипед. В углу двора высилась куча хвороста для растопки, который семья собирала в оврагах и тополиных рощах в субботу днем и в воскресенье утром.

На синьоре Заири был старый выцветший фартук. Женщина ответила полицейским, что мужа