Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков

столице, так и по всей стране. И цель наша – достижение справедливости и свободы, а также борьба с убийцами, губителями и истязателями нашего народа. Везде, где мы появляемся, мы действуем тайно, и мы никогда не отступаем, пока палачи не понесут заслуженную кару.

Зал разразился бурными аплодисментами, а Сяся и Войцеховский скептически переглянулись. Священник тем временем, преодолев первоначальную неловкость, продолжал свою речь.

– И в этот раз я приложу все усилия, чтобы разобраться в этих загадочных исчезновениях, а может, даже и убийствах чиновников. Это важно для наших руководителей в столице, и это важно для нас всех. Прежде всего я хочу сказать, что убийство – это великий грех. Но мы не можем осудить грешника, пока что грех его не понят и не доказан. Нельзя ни обвинять, ни превозносить этих народных мстителей, покуда мы не можем наверняка понять, что ими двигало чувство справедливости. Ибо мы живем в пору черных душ, в пору лжи и лицемерия и не можем казнить и миловать, основываясь лишь на домыслах.

Отец Глеб сел обратно на стул, и зал выжидательно притих. Сяся, демонстрируя поддельную скуку, отошел к кафедре и хлопнул рюмку бенедиктина, ревниво поглядывая на реакцию зала. Первым подать голос после молчания решился Войцеховский.

– Ну хорошо, – пробасил он, протирая пенсне. – Безусловно, вы правы. Но что это дает нам? Мы тоже весьма хотим найти этих Робин Гудов и потолковать с ними. Но как это сделать? Ведь всем известно, что они действуют в атмосфере невероятной таинственности и секретности.

– Я думаю, что наштало время для финальной резолюции! – недовольно встрял Сяся, которому речь отца Глеба явно пришлась не по душе. – Не будем забывать, што мы можем быть под колпаком у охранки! Засиживаться и привлекать внимание не стоит! Итак, все члены крушка до следующего шобрания должны выяснить максимально подробно все, что мошно узнать по поводу покуфений на чиновников! А сейчас заседание объявляю закрытым!

– Расходимся двойками и тройками, в соответствии с инструкцией! Опасайтесь шпиков! Помните о резолюции! – немедленно подхватил Валуа, энергично выпроваживая собравшихся.

Отец Глеб с радостью вышел наружу, вдохнул свежий и ароматный весенний ночной воздух, выгоняя из легких пыль и табачный дым. Размышляя обо всем увиденном и услышанном за этот долгий день, он не заметил, как остался в компании Карячкина и Валуа, которые учтиво предложили проводить священника до города. Они двинулись вверх по дороге в свете редких фонарей, обходя бездонные черные лужи, иногда преграждавшие путь.

– Фамилия моя, – начал рассказывать Валуа, хотя никто его и не спрашивал, – действительно древнего французского рода, но это, конечно же, вовсе не те Валуа. Предки мои в свое время бежали из Франции, спасаясь от тирании, и нашли приют здесь, среди русских снегов. Могли ли они предположить – о, ирония судьбы, – что спустя столетие передо мной снова будет стоять задача противоборства с тираном! И будьте уверены, я уж не сбегу! Я не успокоюсь, пока не покажу его тупую голову толпе, стоя на помосте гильотины!

Священник слушал его напыщенную речь и чувствовал, как усталость после тяжелого дня накатывает на него. Ведь он почти ничего не ел и все время был на ногах, да и от болезни так до конца и не успел оправиться. В голове поднималась какая-то муть, сердце бухало, и отец Глеб едва не прошел мимо своего поворота.

– Прошу простить меня, друзья мои, – прервал он разошедшегося Валуа, – извозчик должен ждать меня там, у площади. Береги вас Господь!

– Вы хорошо себя чувствуете, товарищ Глеб? – забеспокоился Карячкин.

– Да, только ослаб от поста немного. Все будет хорошо, идите с Богом.

Они распрощались, и отец Глеб двинулся было вперед, к ближайшему фонарю, но не прошел и десятка шагов, как ноги его ослабли, священник сошел с дороги в темноту чьего-то навеса и тяжело сел на стопку поленьев, пытаясь успокоить сердце. Он принялся шептать слова молитвы, опираясь на них как на ступени, чтобы выбраться из темной ямы беспамятства. Дыхание понемногу восстановилось, и он почти уже приготовился встать и продолжить путь, когда неожиданно услышал торопливые шаги и сдавленный от злобы голос Валуа:

– Я уж думал, этот поп никогда не отвяжется! Вот уж и вправду блаженный! Короче. Карячкин, слушайте, я просто хотел поговорить с вами наедине, вы мне кажетесь человеком решительным и способным, не то что все это собрание пустобрехов!

– Да?.. Признателен, весьма признателен, но к чему вы?.. – нерешительно ответил студент.

– Слушайте и не перебивайте! Завтра я приглашен участвовать в казни очередного мелкого сатрапа. Ее будут проводить боевики из секретного союза, назвать который я не могу. Молчите! Так вот. Они дают нашему кружку шанс проявить себя, но нам нужны настоящие храбрецы, не боящиеся замарать руки гнилой кровью губителей свободы! От нас требуется помощь пятерых человек, настоящих мужчин, и троих я уже успел отыскать, дело за вами! Решайтесь!

Заговорщики почти поравнялись с укрытием отца Глеба, и он задержал дыхание, чтобы не выдать себя. Шаги последовали дальше, удаляясь.

– Решайтесь же! Будущий совет общества будет состоять из отчаянных бойцов революции! Там не будет места этим мямлям и Войцеховскому с его кобыльей рожей!

– Я согласен… – не очень решительно сказал Карячкин, склоняясь под напором собеседника.

– Отлично! Не сомневался в вашей храбрости! Тогда я введу вас в курс дела. Значит, завтра, примерно в…

Он понизил голос, и отец Глеб уже совершенно не мог ничего разобрать. Оставалось только в нетерпении дожидаться, пока революционеры скроются за ближайшим поворотом. Наконец священник выбрался из своего укрытия, отряхивая прилипший к штанинам мох, и поспешил за извозчиком. От недавнего недомогания не осталось и следа. Все не зря! Господь провел его верным путем и приблизил к разгадке! Осталось только поделиться этими новыми сведениями с Муромцевым и остальными.

Глава 9

В ресторации «Золотой петушок» было не протолкнуться. Вечер собрал всю городскую публику: румяные купцы в поддевках, завершившие дневные дела, бледные от бумажной пыли чиновники в мундирах с потускневшими пуговицами, какие-то темные личности в потертых сюртуках – все они наполняли воздух гулом голосов, звоном посуды и сизым табачным дымом. Из кухни доносился аромат жареного мяса и грибной похлебки.

В углу, под закопченной керосиновой лампой, где собиралась расположиться следственная группа Муромцева, пока было пусто. Половой в фартуке, пробегая мимо с подносом, уставленным запотевшими графинами, привычно смахнул несуществующие крошки с крахмальной скатерти – эти места держали свободными по негласному уговору с хозяином заведения.

Лилия Ансельм появилась, когда за окнами уже сгустилась