Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков

снах так же ясно, как вижу вас сейчас. Власть императрицы, а ныне императора – пусть неправедная, но очень жестокая. – Он покачал головой. – Никто из наших не пойдет на это. И я не пойду.

Лилия отступила, чувствуя, как земля уходит из-под ног. То ли ее раскрыли, то ли версия и правда оказалась ошибочной… Она оглянулась – и с удивлением обнаружила, что отца Глеба рядом нет.

– Батюшка! – позвала она встревоженно, но ответом ей было только хлюпанье весенней грязи.

Заметавшись по ярмарке, Лилия наконец заметила знакомую фигуру у края площади. Отец Глеб, склонившись, о чем-то увлеченно беседовал с тощим мордвином-лоточником, чей лоток был покрыт пучками сушеных трав.

Лилия осторожно подошла поближе, делая вид, что ее интересует исключительно вонючая полынь.

– Евгеха Шанюшкин? – Травник хрипло рассмеялся в ответ на вопрос отца Глеба, перебирая пучки сухих стеблей. – Совсем учителишка из ума выжил. Мужикам сказки травит, да еще и их самих просит побасенки рассказывать, кто что почуднее выдумает. – Он сплюнул. – Кто б ходил эту чепуху слушать, да только он хитрый – бражку задарма выставляет. А от дармовой браги кто ж откажется? Вот и сидят, байки травят…

– Как же нам про летающих колдунов разузнать? – Отец Глеб картинно пригорюнился. – Позарез нужно, для науки. Хотим для летающих повозок использовать. – И, помолчав, добавил, доставая ассигнацию: – За ценой не постоим.

Травник судорожно сглотнул, глядя на купюру. Лилия, поняв замысел священника, подошла еще ближе.

– Да что этот учителишка после чана браги может рассказать? Нам настоящие знахари да ведуны нужны! – Она тоже достала ассигнацию.

Тощие пальцы травника метнулись к деньгам, как хищные птицы. Схватив обе купюры, он быстро огляделся и зашептал:

– Встречи у Шанюшкина… это на самом деле испытание. Его нужно пройти… – Он облизнул пересохшие губы. – У меня вот не вышло. – И вдруг схватил Лилию за рукав: – Только умоляю, ни слова обо мне! Иначе мне не жить!

В его расширенных зрачках плескался неподдельный страх. Ветер донес запах полыни и чего-то еще, сладковато-горького, от чего слегка кружилась голова.

Внезапно травник замер, уставившись куда-то поверх их голов. Лилия обернулась – над ярмаркой, в мутном сером небе, кружила странная черная птица, слишком большая для вороны.

– Все, – прошептал травник, – меня здесь не было! – И, прежде чем они успели моргнуть, юркнул между рядами и словно растворился в толпе.

Черная птица сделала еще один круг и исчезла за куполом церкви. А с противоположной стороны площади донеслись звуки гуслей – старик-сказитель снова начал свою песню. Только теперь в ней слышалось что-то новое, тревожное, будто предупреждение.

А кто ищет силы древней в наши дни,

Тот пусть помнит – не простят таких боги.

Кровь за кровь возьмут и душу за полет,

И не будет ни возврата, ни пути…

– Что ж, – задумчиво произнес отец Глеб, – похоже, нам предстоит визит к господину Шанюшкину. – Он посмотрел на небо, где только что кружила загадочная птица. – Вот только кто кого будет испытывать – большой вопрос.

А над ярмаркой сгущались тучи, и влажный ветер нес запах близкой грозы и чего-то еще – древнего, полузабытого, таящегося в самых темных уголках народной памяти.

Глава 11

Муромцев очень осторожно приоткрыл скрипучую покосившуюся ставню и через узкую щелку выглянул наружу. Через всю каморку пролегла полоса света, в которой густо кружились пылинки. В переулке было пусто, бронзовели в вечернем свете кусты черемухи на заднем дворе присутствия по квартирным налогам, в зеркальных лужах отражался покосившийся забор и деревянная стена лавки. Сыщик прижался виском к пыльной раме и разглядел в конце переулка, как жандарм, переодетый татарином, курит, опершись на свою тележку, нагруженную жестяным хламом.

Он повернулся к шефу жандармов и отрицательно покачал головой. Кудашкин наморщил страдающий от пыли нос и ответил шепотом:

– Что-то не больно они пунктуальны. Но ничего, подождем еще немного.

Уже битый час они сидели в засаде, заняв склад мелочной лавки, находившийся как раз напротив заднего двора присутствия. Именно тут должны были собраться члены «Кружка любителей политической истории», а проще говоря, Валуа и студенты младших курсов, которых он решил повязать кровью.

Муромцев в очередной раз подумал, что странный приступ, случившийся с Барабановым, избавил его от большего стресса. Но Нестор остался приходить в себя в гостинице, под бдительным присмотром коридорного; отец Глеб и Лилия, от которых в этом мероприятии было бы немного толку, отправились вдвоем на уездную ярмарку, искать загадочного летающего гусляра. Муромцев же принялся поднимать на ноги местные власти.

Сразу же после разговора в «Золотом петушке» жандармерии пришлось напрячь все свои силы, чтобы срочно выяснить обстоятельства готовящегося нападения. Дело немедленно было признано чрезвычайным, и участвовать в засаде вместе с Муромцевым лично решились и шеф жандармов Семен Фомич, и полицмейстер Сарайкин. Последний уже полчаса, как мирно дремал, устроившись на мешке с пенькой, изредка поглядывая по сторонам из-под фуражки, надвинутой на конопатый нос.

Двое дюжих городовых, пришедшие с ним тоже порядком заскучали, не находя себе дела в тесной каморке, набитой людьми. Жандарм, который вел наблюдение через щелку в двери склада, шепотом подтвердил, что в переулке по-прежнему пусто.

– Присутствие уже скоро закроется, – хмуро поглядел на часы Муромцев. – Может ли случиться так, что ваш агент ошибся? Его ведь тоже могли ввести в заблуждение.

Кудашкин обменялся двусмысленной усмешкой с одним из жандармов и доверительным тоном поправил сыщика:

– Во-первых, не «его, а „ее“». А во-вторых, так уж устроено, что в постели со своей любовницей люди ведут себя гораздо откровеннее, чем на собрании общества. Мы завербовали ее два года назад, из числа студенток-первокурсниц, и пока что ни одного прокола. Так что нет, ошибки быть не может, нужно просто запастись терпением…

Его прервал отдаленный металлический грохот: это агент-татарин покатил по мостовой свою тележку, груженую жестянками, подавая условный сигнал. Шеф жандармов поднял ладонь, призывая к тишине. Сарайкин немедленно проснулся и поправил фуражку. Все участники засады переглядывались и прислушивались к звукам, доносившимся снаружи. Муромцев бросил осторожный взгляд через ставню и мельком увидел, что по переулку бредет странная компания оборванцев, напоминавших то ли скоморохов, то ли нищих из погорелого села. Бесшумно подошедший сзади Кудашкин за плечо отстранил его от окна и приложил палец к усам. Компания снаружи, издавая нестройный приглушенный галдеж, остановилась ровно напротив двери каморки, где укрывались жандармы. Чья-то спина загородила окно, и внутри сразу стало темнее. Раздалось пыхтение, почему-то гулкий звон пустых ведер, шепот, и наконец ломающийся, почти