Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Я много размышлял тогда… и потом частенько. Прикидывал разные вещи. – Тигран Таранян помолчал. – Не сочтите меня, простите, Иудой… подобным той несчастной обделенной судьбой женщине.

– Вы про Евдоху-стукачку? – быстро ввернул Гектор.

– Именно. Вы с ней уже пообщались?

– Да, – кивнула Катя. – Весьма информированная, словоохотливая особа.

– Только она, безумная и злая, могла убить Гену столь зверским, бесчеловечным способом! – выпалил Тигран Таранян. – Я поясню свою мысль. Их отношения с Аксиньей в чем-то напоминали наши с Геной. Мы оба в детстве считались изгоями в кукуйском социуме из-за нерусского происхождения: Гена – наполовину, я – полностью. Евдокия после скандала с ее маман, когда та публично опозорилась со своей жуткой прической, для всех в Кукуеве – одноклассников и взрослых – превратилась в Чучело… Помните знаменитый фильм? Ее травили нещадно, насмехались над ней и над матерью, бывшей чиновницей, мстя той за прежнее высокомерие. Народ здешний их просто растоптал в своих насмешках: в Сети, в комментах, в шепоте за спиной. Парни над Дуней в старших классах беспощадно издевались, она не вышла замуж, сейчас, в сорок лет, кукует кукушкой. Многолетняя травля наложила на характер несчастной отщепенки тяжкий отпечаток. По сути, она законченная психопатка. Единственный человек, жалевший ее с детства, – Аксинья. Сейчас Дуня продолжает мстить землякам и заодно всему неласковому к ней и ее мамаше миру в Сети, в своих многочисленных «обращениях» в правоохранительные органы, в своих доносах. Но одиннадцать лет назад весь ее пыл обращался на защиту Аксиньи. Она, например, будучи свидетельницей на ее свадьбе, за бокалом вина открыто мне сетовала: мол, Геннадий стар для Аксюты, он ей не пара. Она называла отношения Гены к Аксюте «скрытым лолитизмом». Гена вызывал у нее чувство отвращения. Но она до поры до времени таила свою неприязнь. Когда же семейная лодка Гены разбилась, Дуня страстно приняла сторону Аксиньи и бросилась в бой. Она считала, что Гена украл у нее закадычную подружку, а затем причинил Аксинье боль и страдания своими изменами. Она отомстила ему, когда Аксинья пожаловалась ей на неверность Гены. Накатала на него кляузу в силовые структуры. А он взбесился! Отхлестал ее по морде! Ужасно… для выходца из интеллигентной, пусть и провинциальной семьи, скажете вы. Но Дуня… чертова Евдоха его просто довела до белого каления. Сколько крови из нас выпили тогда проверки на фабрике… Все, все смешалось в доме Облонских, понимаете? – Тигран Таранян горестно покачал головой. – Желание Дуни отомстить Гене за унижение и побои и ее жажда защитить интересы Аксиньи при разводе. Умри Гена неразведенным, его личная недвижимость через тебя, Серафим, досталось бы твоей безрассудной матери. Но произошла ужасная следственная ошибка. Тебя, Серафим, заклеймили чудовищем, а настоящий убийца – учтите, я лишь высказываю свое личное мнение и никого официально не обвиняю, – выскочил тогда сухим из воды.

– Вы не пытались озвучить свою версию майору Буланову или зампрокурора Гурмыжской? – осторожно поинтересовалась Катя.

– Буланов меня трижды допрашивал. Я намекал. Но у него уже сложилось свое непоколебимое видение ситуации. – Тигран Таранян вздохнул. – В прокуратуру меня не вызывали.

– Вся недвижимость вашего друга оказалась в руках его дальней родственницы Светланы Жемчужной, опекуна Серафима. – Катя решила зайти и с другого конца: – Мы слышали об интимной связи Жемчужной со старшим сыном Елисеева Тимуром, он ей завещал свою квартиру в Москве. А его смерть вроде не походила на обычный несчастный случай.

Катя терпеливо ждала ответа Тиграна. В ее памяти всплывали рассказы других фигурантов: именно Тигран в прошлом «открыл глаза» другу детства на роман Жемчужной и Тимура и ставил под сомнение обстоятельства его гибели. Гектор не вмешивался. А пауза затягивалась…

Вошел менеджер с распечаткой сметы тибетского домика. Тигран Таранян проверил ее и подал Гектору:

– Прошу, ознакомьтесь на досуге. Если устроят мои условия, я вам все построю. А насчет Светы… – Тигран Таранян еще помедлил. – Вздор. Вранье. Она достойная женщина. Тимур просто находился под ее присмотром в столице. Наплюйте на злые сплетни – между ними ничего не было. Он сам по неосторожности уронил фен в ванну, трагедия стряслась в новогоднюю ночь, они вернулись из гостей. Тимур в стельку надрался. В память о той трагедии Света и приняла под свое крыло тебя, Серафим, когда от тебя фактически отвернулись мать и бабка. Помни всегда и об этом. Светлана вырастила тебя, дала приличное образование – на него требовались немалые средства, она их тратила. Но она сохранила тебе самую дорогую квартиру из всей недвижимости, на Кутузовском… Мать и бабка кинули тебя на произвол судьбы в трудный час. Но цыгане не бросают своих, понимаешь? Гена мне вечно твердил: «Мои ромалы, подобно твоим армянам, всегда друг за дружку горой».

Катя посмотрела на мужа: не дождутся они с Геком наветов и намеков на Жемчужную, на коей сам Тигран в оные времена желал жениться. Елисееву он в запале их вспыхнувшего бизнес-конфликта мог высказывать подозрения насчет Жемчужной, но с ними… чужаками, да еще в присутствии Серафима, откровенничать не намерен.

– Мне пора возвращаться к работе, – словно подслушав мысли Кати, объявил Тигран Таранян. – У нас заказов сейчас много. Жду вашего звонка по поводу сметы. – Он протянул Гектору визитку. – Чем могу еще вам служить, уважаемые?

– Еще пару минут у вас отнимем, последний вопрос. – Катя заторопилась. – Вам принадлежит продуктовый магазин в Кукуеве. Его управляющий, он же продавец, молодой парень Ишхан. Нам сказали – он ваш родственник и воспитанник. У него лицо располосовано и руки, шрамы… Что с ним случилось? И где? Когда?

– Ишхан Рустамзаде – сын моей троюродной сестры из Нагорного Карабаха, у нас в роду все оттуда, – ответил Тигран Таранян. – Его отец азербайджанец… Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте: армянка и азербайджанец на фоне Карабахской войны. Ишхан – плод любви, но горький… Его мать затравили за связь с врагом, а его отец погиб в перестрелке. Я забрал Ишхана к себе тогда, ибо его, полукровку, в родных местах считали парией – и армяне наши, и азербайджанцы. Он настрадался дома. Но и здесь не прижился, проучился недолго в школе, где его дразнили «задницей» из-за фамилии Заде… Мать по нему тосковала, я его отправил обратно к ней. Спустя годы, в связи с последними событиями в Нагорном Карабахе, он вновь вернулся ко мне. Ему больше некуда податься. Он работает у меня, намеревается открыть свое торговое дело со временем.

– Его, значит, в Карабахе порезали? Пометили полукровку? – произнес Гектор мрачно.

– А