Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Шноракалутюн![124] Sag olun! Asker![125] – произнес он, двуязычный от рождения «карабахский пленник».

Глава 41

Восемь и шесть

Саундтрек «Vendetta March» Shigeru Umebayashi

К себе в коттедж на излучину Катя и Гектор отправились вдвоем. Арсений Блистанов объявил им: «Мне надо немного побыть одному. Собраться с мыслями». От дома Тиграна он побрел на пустынный пляж Птичьего мыса.

– Катя, они вернутся оба, – сказал Гектор, когда они стояли на веранде и смотрели на Оку в пелене непрекращающегося дождя. – Тачка Полосатика здесь, мотоцикл тоже.

– Полосатик Раису про совесть спросил, – произнесла Катя. – Я все думаю, Гек: совесть ли диктовала ей избегать Серафима долгие годы, не оформлять над ним опекунство, не забирать к себе жить? Или же страх перед ним? Она же считала – именно он взял велосипед, значит, мог ее видеть. Опасения: вдруг он вспомнит?

– Насчет совести ее я дико сомневаюсь, – ответил Гектор. – Она нас нагло убеждала: именно внук убил Геннадия.

– И все же ты ее отпустил, Гек. – Катя взяла его за руку.

– Внук сжалился над ней. Я вот тоже думаю, Катя: чисто христианское у него прощение или же… зумерское? Бабка от него фактически откупилась. Говорят, их юное поколение сейчас крайне рационально и прагматично. Куда только потом их заведет радикальная рациональность? – Гектор усмехнулся.

Катя покачала головой – кто знает?

– Ясно теперь и другое: отчего молчал все одиннадцать лет Тигран, не выдавал истинную убийцу школьного друга, – продолжила она. – Не из-за чувств, с Фабрикантшей у него ничего никогда не было. Циничный расчет им владел. Сообщи он полиции про Раису, потребовалось бы объяснять, зачем он сам явился на Кручу. Даже если бы он соврал: «Я просто мимо проезжал», Раиса на допросах вспомнила бы брошенный велосипед, описала его. И полицейские установили бы, чей он. Ишхан ведь часто гонял на нем по Кукуеву летом. Пусть его уже сплавили в Карабах, но полиция могла слетать и в Шушу. Опер Буланов и в Карабахе бы добился показаний от мальчика, Ишхан бы ему все выложил про пистолет, выстрелы, про свои раны. Буланов и прокурор Гурмыжская никогда не поверили бы в непричастность Тиграна, сочли – именно он, взрослый, коварный, послал ребенка-солдата расправиться с Геннадием Елисеевым.

– С поездкой на рыбалку и сомом в брезенте мы с тобой угадали процентов на семьдесят пять.

– Ты угадал, Гек. И ты отыскал тело. Пропавшая Ариадна спутала нам все карты. Мне бы с самого начала подробнее расспросить Фабрикантшу про встречу на стоянке у супермаркета, но я была совершенно уверена: Раиса нам именно об Ариадне Счастливцевой говорила.

– На ошибках учимся. – Гектор улыбнулся Кате уже ободряюще. – А насчет задушенной бедняги из могилы у карьера…

– Я сообщу Сивакову данные о ней: имя – Наталья, возраст – примерно девятнадцать, брюнетка… Приезжая с юга, путешествовала автостопом, ее часто видели с водителями-дальнобойщиками в Тарусе возле старинной чайной, – перечислила Катя. – Сиваков снова свяжется с калужским патологоанатомом. Пусть скупые сведения, но есть шанс установить ее личность. Наш долг перед ней, Гек… Выполним насколько возможно. Сиваков, конечно, поинтересуется, откуда нам с тобой известно ее имя…

– Сошлемся на Милона Поклоныча, – моментально нашелся Гектор. – Он чайную упоминал, переведем на него стрелки. Легко. Я сам сделаю.

Они умолкли. Катя знала: их мысли сейчас едины. Ни с кем никогда она не ощущала себя так, как с ним… Гектором Троянским, мужем – когда и слова не надобны… С полувзгляда, с полувздоха они понимают друг друга.

– Катя, они вернутся, – повторил Гектор. – Осталась последняя загадка в кукуйском деле.

И он не ошибся.

Вскоре они увидели в пелене дождя шедших по берегу реки со стороны Птичьего мыса Симуру и Полосатика-Блистанова. Оба надвинули капюшоны худи на головы и стоически мокли под ливнем, шествуя неторопливо на приличном удалении друг от друга. Первым брел Арсений Блистанов. А Симура, покончив с семейными делами дома у Фабрикантши, не желал прибавлять шага, нагоняя его.

– Мой рапорт на увольнение подписан! – возвестил Блистанов громко еще издали. – Мать моя начальница под занавес постаралась избавить меня от бюрократической волокиты кадровиков. Я больше не капитан Вездесущий, Гектор Игоревич. Ура! Я отныне вольный человек. – Он оглянулся на приближавшегося к ним Симуру: – Серафимчик, не пришил бабулю сейчас, а? Бритвой по горлу – чик! И в колодец?

– Баба Рая жива. Мы даже с ней успели заверить ее завещание в мою пользу насчет всего движимого и недвижимого у здешнего нотариуса – он ее сосед по Птичьему мысу, коттедж его рядом через дорогу, – ответил Серафим. Он выглядел бледным, но собранным. Даже деловитым. – Баба Рая категорически настояла: поскорее с завещанием уладить. Уверяла меня, тот крюк в потолке или сук в лесу, который она все глазами в последние дни ищет, может ведь и появиться внезапно… И она за себя не ручается.

– Самурай, а ты правда ее простил? – спросил Гектор.

– Гектор Игоревич, я ей не судья и не палач. Да и найдется ли ей вообще казнь за ее зверства с отцом? Пусть она уж сама собой распорядится. Суицид для нее лучший выход. – Серафим остановился у веранды. Он будто не желал пересекать некую запретную черту. Мок под холодными осенними струями дождя. И рассуждал в свои двадцать два по-взрослому… логично, сухо и совершенно безжалостно.

– Ты все узнал. Все вспомнил. Ты доволен? – Гектор глядел на него.

– Я заново родился. Или воскрес. Короче, очнулся от спячки разума. Но без вас я бы никогда не справился. Спасибо вам с женой большое за помощь. За поддержку и заботу обо мне. Чем мне отплатить вам за вашу доброту и участие?

– Всегда пожалуйста, – спокойно ответил Гектор. – Уплата долгов – вещь правильная, Серафим. Я только за… Ну, скажем, из чувства чистой, не замутненной расчетами благодарности открой нам теперь: кто ты есть на самом деле? Настоящий. Истинный. Правильный Серафим Елисеев, не нуждающийся больше в никнейме из манги. В воздухе ведь витает без ответа последний и очень важный вопрос. Ты, наверное, успел меня изучить, я его за бортом не оставлю. Не в моих правилах.

– Опер Буланов, – поддержала мужа Катя.

– Сеня! – окликнул Блистанова Гектор.

– Да, Гектор Игоревич. – Арсений Блистанов, вознамерившийся спрятаться от ливня под крышей веранды, остановился на ступеньке.

– Помнится, ты обозвал Буланова живодером, – заявил Гектор.

– Я? Когда? – Блистанов вспыхнул. – А, на участке, у клеток… вырвалось у меня…

– Неконтролируемая эмоция, да? – Гектор кивнул. – Я все прикидывал, что опаснее: порыв чувств… ярость