Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– О чем вы? – Блистанов отвел взор.

Гектор шагнул и… заслонил Катю от них обоих.

– Сеня, ты ж собирался рубиться в техасский холдем, – обратился он к Полосатику-Блистанову. – И?

– Что? – Тот наморщил лоб, стараясь уловить…

– Фолд (пас) или олл-ин?[126] Ну?

– Гектор Игоревич, я не…

– Месть или подстава?

– Подстава? – Арсений Блистанов заморгал и еще гуще покраснел.

– На участке Буланова восемь клеток, и в каждой по шесть секций, – произнесла Катя. – Я сама не запомнила, а Гек заметил. То есть сорок восемь тщательно запертых клеток были открыты, а кролики выпущены на волю. Стояло раннее утро, убийце бы побыстрее скрыться после расправы над Булановым, его могли застигнуть. Пусть дом Кроликовода на отшибе, но он же мясом торговал и шкурками, на дороге к нему даже указатель имелся, явились бы клиенты и застали с поличным убийцу. А он, неразумный, рискованно и долго возился с клетками. Отпирал все сорок восемь замков, распахивал…

– Серафим! Стоять на месте! Мужиком быть! Не слизняком-салабоном!

Катя осеклась.

Голос Гектора Троянского под стенами Илиона… И в пустыне у Пальмиры под огнем исламских боевиков.

Симура резко отпрянул от веранды, но, остановленный приказом Гектора… не побежал.

Застыл на месте.

– Серафим, это же вы убили Буланова. – Катя везла непосильный груз: трудно дается им последний, окончательный вердикт! – Кролики, выпущенные на волю. Не счесть их… Сорок восемь крохотных тюрем с распахнутыми настежь дверцами. Сотни спасенных маленьких душ. Столь красноречивая деталь! Это же вы открыли все клетки после того, как поразили Буланова топором в спину.

Арсений Блистанов круто обернулся к Симуре, едва не грохнувшись со ступеньки.

– Наконец-то в яблочко! – выпалил он в бешенстве. – Пусть с бабкой твоей адовой мы пролетели. Но все равно… ты лжец, подонок! Убийца!

– Я все ждал: вы догадаетесь рано или поздно. Вы умные оба, – произнес Серафим. – Не месть это с моей стороны… Да, я убил Буланова. Я вам, фактически сейчас самым близким мне людям, признаюсь. Только это не месть, Гектор Игоревич… Катя… Я вам скажу правду и о нас с Кролиководом. Пусть из чувства чистой незамутненной благодарности за вашу безграничную доброту ко мне…

Он споткнулся на последней фразе, и тон его внезапно опять странно изменился – вольно или невольно, неосознанно он копировал теперь Гектора. Или передразнивал его?

– Не месть мною двигала! – повторил Серафим, сжав кулаки. – Я многое забыл, вы помогли мне вспомнить. Но единственное, что я точно знал, в чем я был абсолютно уверен: я не убивал отца! Я безмерно любил его всегда. Ради отца я был готов на все. А Буланов тогда заставил меня признаться в обратном. Он завел меня в кабинет. Достал из ящика стола овощечистку…

– Шутишь? – хмыкнул Гектор.

– Овощечистку! – выкрикнул Серафим. – И ножницы. Он мне их показал. Заявил: «Надо говорить правду, отвечать за свои поступки». Достал яблоко, приложил овощечистку к кожице, начал сдирать ее серпантином… Приговаривал: «Надо не лгать, отвечать за содеянное». Я пялился на зеленую кожуру… глаз не мог отвести. А он приложил овощечистку к своей руке, нажал и… кровь брызнула… Всучил мне яблоко, приказал: «Жуй!» Я послушно укусил яблоко. А он забрал ножницы, – Симура как-то по-детски, беззащитно втянул голову в плечи, – зажал лезвиями мое ухо, приговаривая: «Они острые…» Я дернулся, а он заорал вдруг: «Увезу тебя в лес! Вздерну за ноги на сосне и начну сдирать кожу лоскутами! Покончу с кожей, займусь твоим мясом! Ты мне все скажешь! Признаешься!» Я обмочился… обоссался. – Серафим умолк на мгновение. – Я написал чистосердечное признание ему под диктовку. Он меня сломал…

Катя ощутила ком в горле. Она плачет из-за убийцы?

– Он меня растоптал, – повторил Симура. – Именно этого я ему не простил. Когда мы с вами пришли к нему домой и я увидел его, сдиравшего шкурку с кролика… я вспомнил себя в его кабинете с зарешеченным окном. Считайте меня взбунтовавшимся кроликом…

– Прошлое остается прошлым, самурай, – сказал Гектор. – Нет чести убить больного и беспомощного противника. Буланов перенес инсульт. Поэтому ты столь легко справился с ним – толкнул, а когда он упал, рубанул его же собственным топором из колоды. Инвалид не в силах был дать тебе, сопляку, достойный отпор.

– Не вам, Гектор Игоревич, элитному «контрабасу»-ликвидатору, Большому Игроку, замочившему немало террористов-фанатиков за очень большие деньги, учить меня морали! И я его вовсе не толкал. А он не казался беспомощным, – огрызнулся Симура. – Мне не спалось ночью, и я отправился к нему рано утром. Подумал: вдруг мы все же через столько лет, несмотря на нашу первую неудачную встречу после разлуки, найдем общий язык. Он отнесется ко мне по-человечески… перестанет меня обвинять, обзывая Волчонком. Вы же были уверены: Буланов – самый осведомленный человек о деле моего отца… был в силу своей профессии. Если бы захотел, многое мог бы мне поведать. Я бросил мотоцикл в лесу, прошел картофельным полем, а он возвращался с тачкой, полной травы, зашел на участок. Покатил тачку к клеткам. Я перелез через забор. Он открыл сам одну из клеток и вытащил за уши белого кролика, поднес его к лицу и забормотал ему, а потом заметил меня и даже слова мне не дал сказать – покрыл матом и сам схватился за топор. Наверное, решил: я явился его прикончить. Но я в тот момент… просто желал поговорить с ним. А он кинулся на меня с топором. Швырнул кролика, тот шмыгнул к нему в ноги, и Буланов, споткнувшись, упал, топор его отлетел в сторону. Он, суча ногами, корячась на траве, выдернул из-под себя придавленного кролика, стиснул его, кролик завизжал от боли… У меня потемнело в глазах. Я тот взбунтовавшийся кролик… написавший ложную явку с повинной садисту! Я поднял топор и ударил его по спине. Я был в мотоперчатках, на рукоятке не осталось моих пальцев. Буланов умер сразу. А я начал открывать клетки.

– К размышлению тебе, самурай. Буланов поступил с тобой бесчеловечным образом не столько из врожденного садизма, а ради желания произвести впечатление собственными умом и смекалкой на любимую женщину, одержав над ней верх в споре, – молвил Гектор. Он заметно сбавил тон. – Не недооценивай полицию: она скоро завяжет с Гурмыжским и, возможно, сложит два и два. Твой приезд в Кукуев и гибель Буланова. Несмотря на отсутствие твоих отпечатков на топоре и замках клеток.

– Пусть. Только мне баба Рая сейчас дома сообщила: труп Кроликовода до сих пор в морге, – ответил Серафим. – Никто не желает его хоронить. Он