Тайну знает только кот - Юлия Владиславовна Евдокимова

Что такого, если у котов лица реально существующих людей? Чем они могут быть опасны? Да ничем! Мало ли где подсмотрела их художница. И то, что специалист может примерно определить автора, узнать руку Валерии, тоже не так важно. Ну, закупил человек партию котов пятнадцать лет назад, да так и оставил на складе, решил не продавать, а тут вдруг вспомнил и продал. И что?

А вот если… Она включила лампу у кровати, схватила телефон, забила в поисковик вопрос об определении возраста керамики. Но как не изощрялась в формулировках, появлялись ссылки лишь на археологические находки. Вот что-то более подходящее… термолюминесцентный метод, чем старше образец, тем больше вспышек будет зафиксировано… нет, не подходит. Опс! Вот, пожалуй, то, что надо: определяется не дата изготовления, а время последнего нагрева до высокой температуры.

И что это дает? Обычному человеку ничего. А если ты занимаешься антиквариатом, собираешь предметы искусства, то наступает профессиональная деформация: человек, прекрасно разбирающийся в своем деле думает, что это известно всем. Потому и невозможно читать некоторые научные книги, их автор настолько в теме, что ему не приходит в голову необходимость расшифровывать читателям основополагающие моменты.

Она так и сказала, вломившись в дверь номер Серафимы в отельных тапочках и халате и чуть не перебудив громким стуком весь отель.

Серафима зевала, щурилась от света и от натуги понять хоть что-то.

— Я не понимаю ни одного слова. Нельзя говорить «ос-но-во-полага-ющие», «раз-би-ра-ю-щиеся», — подруга еле выговорила эти слова, — в час ночи. Это надо законодательно запретить! Никаких умных фраз по ночам!

Грайлих устроилась в кресле и повторила все еще раз.

— Ладно, мысли твои до меня дошли. И ты абсолютно права. Но зачем ты разбудила меня посреди ночи?

— Неужели ты не понимаешь? Это мы бы не сообразили, а для антиквара- прописная истина, что можно определить возраст изделия.

— Да, я это поняла! Но к чему все это?

— К тому, что экспертиза дня определит возраст кота.

— Мы и так знаем, что его слепили не античные греки!

— Ты не понимаешь!

— Не понимаю!

— Если Валерия убита, то это не имеет никакого значения. Тело не нашли столько лет, и теперь найдут только случайно… вернее, кости. А вот если этих котов слепили недавно…

Сон с Серафимы как рукой сняло. Она изумленно уставилась на подругу.

— Ты хочешь сказать…

— Что Валерия жива!

— Нет. Мы уже говорили об этом, но… Этого не может быть. Почему она до сих пор нигде не объявилась?

— Потому что ее держат взаперти.

— Двенадцать лет???? Так не бывает.

— Я тоже так думала. А потом проверила. Такие случаи известны. Наташа Кампуш сидела в заточении около девяти лет, Элизабет Фритцль целых двадцать четыре года.

— Это же не в России.

— А в чем разница? С нашим просторами это еще вероятнее!

— Нет… я в это не верю… но… ты весьма убедительна. И если все так, то… Это просто чудовищно!

— Если Валерия жива, а похититель начал убивать, то ее жизнь под угрозой. Надо срочно действовать!

— В час ночи? ты хотя бы Стрельникова не буди. Знаешь, как говорят — утро вечера мудренее. И если до сих пор ничего не случилось, до утра потерпит.

Глава 12

Стрельников заехал к Серафиме, где обосновалась и Грайлих, чем-то озабоченный и слегка рассеянный. От вопросов отмахнулся, сказал лишь — статистика по году не очень, будут неприятности. Когда человек в таком настроении — бесполезно о чем-то просить, даже если это вопрос жизни и смерти, как сразу же заявила Таисия.

— Это все притянуто за уши. Дело в архиве, все прекрасно понимают, что Валерии давно нет в живых. Я не смогу убедить коллег из Вишняков вновь открыть дело. И потом… вы же понимаете, мы даже не в областном центре. Если даже дело откроют, котов отправят на экспертизу. Для этого надо что? Найти фигурки, сделанные Валерией, чтобы определить авторство. И где их взять?

— А вдруг она дарила свои работы подругам?

— А где на них написано, что это авторство Валерии Бутилиной? Слова подруг в основу экспертизы не положишь. И не забывайте, что некоторые экспертизы делают годами, в лабораториях огромная очередь. Вишняки, как и Болтужев — районный центр. Экспертиза будет во Владимире и то вряд ли там есть специалисты, значит нужно отправлять в Москву, а в столице очередь на годы. Это реалии жизни, дорогие мои дамы. Некоторые дела расследуют годами.

— Вы не оставляете нам выбора.

— Искать похитителя самим? Но вы не уверены, жива ли Валерия. Это просто нереально, подумайте сами! Ее окружение изучали двенадцать лет назад, там никаких зацепок.

— Во-первых, нам нужен психологический портрет похитителя. — Умно изрекла Грайлих.

Стрельников даже рассмеялся. — Вы вспоминаете свою роль в кино, уважаемая Таисия Александровна? Нам бы возможности, придуманные сценаристом с богатой фантазией, как у… ладно.

— Как у меня, вы хотели сказать? Возможно фантазия у меня богатая. Но и возможности, скажем так, имеются. В частности, вчера ночью, пока мы были во Владимире, я написала сообщение знакомому психологу.

Серафима закатила в глаза и пробормотала что-то вроде «ну, хоть не позвонила, не разбудила, это только не не повезло.»

— Между прочим, — не обращая внимания на подругу, продолжила актриса, — он не просто психолог, а с дипломом профайлера, в Сербии учился. Мне приходилось прибегать к его помощи пару для работы над ролью.

— И что?

— А то, — она посмотрела на часы, — что Вениамин Вячеславович уже отписался и как раз просил набрать его в обед.

Она достала мобильный и набрала номер. После обмена любезностями, причем щеки актрисы даже слегка покраснели («Интересно, сколько ему лет и что он такое поет в уши нашей Таисьльсанне?»— подумала Серафима, а судя по выражению лица следователя, его занимал тот же вопрос), она перешла на громкую связь.

— Я внимательно прочитал то, что вы мне написали. Вариант, что Валерия жива, вполне возможен.

— Но неужели у нее не было ни единого шанса убежать за двенадцать лет?

— Вы слышали о стокгольмском синдроме? Двенадцать лет — долгий срок, очень долгий. За это время вырабатывается жесткое рутинное поведение. Собственно, для этого достаточно пары месяцев, а тут — двенадцать лет! Жертва прошла все стадии — протест, отчаяние, затем осознание беспомощности и, наконец, наступила полная зависимость от похитителя, как единственного источника существования и, так сказать, милостей. Он ее кормит, поит, поощряет прогулками на