Кабул – Нью-Йорк - Виталий Леонидович Волков

Карзая, пришло в голову использовать Логинова-журналиста. «Вы сможете сделать так, чтобы Карзаю костью в горле встало его подобострастие к американцам? Разве мы с вами исключаем то, что он заранее согласился стать тем, кем он стал, занять место Масуда — логика ведь не исключает того, что его патроны объяснили ему эту часть их плана»? — предложил доказать Логинову такую лемму афганец. И Володя протянул Курою твердую ладонь. По рукам… Согласие действовать по плану Куроя грозило Логинову смертельной опасностью, и колесо его судьбы завертелось с удвоенной скоростью вокруг оси, уже угадываемой им.

В начале апреля по Кабулу поползли слухи о скором конце Карзая. Люди сперва шептались, а потом в открытую стали говорить, что «пиццерийщик»[46] не сумел ни убрать, ни ублажить знаменитых воевод-моджахедов, таких как маршал Фахим и генерал Дустум, и теперь те примутся нарезать по-новому пирог власти. Авторитет центрального правительства таял на глазах, и семена слухов, свидетельствующих о его слабости, падали, к бешенству президента и неудовольствию его патронов-американцев, в благодатную почву. Страна ждала всходов.

И вот запылал в Кандагаре дом брата президента. Карзай-младший имел свой бизнес, торговал оружием — с талибами, с американцами, с иранцами. Вот уж кому война мать родна… Пожар возник в самый неподходящий момент — эмиссары талибов как раз привезли в дом «Стингеры». Ракеты взорвались прямо на складе, устроенном в его доме, сделка рухнула вместе с жилищем. Самого хозяина дома не было. Скандал замяли, вовремя заткнув рот нескольким борзописцам, ЧП списали на вылазку талибов. Но из южной столицы в Кабул потянулись язычки пламени, жгущие ухо президента угрозой, — последнее предупреждение тебе, Хамид. В следующий раз взорвем, когда брат будет дома.

Карзай-старший сменил охрану. Теперь его жизнь сторожили лишь волкодавы-американцы.

Тут-то в известной швейцарской газете появилась обширная статья некоего Вернера Гайста. Журналист начал с покушения на маршала Фахима, но вердикта не выносил, а лишь использовал как мостик к другому покушению: Гайст приоткрывал завесу над историей убийства Панджшерского Льва. Он не стал первым, кто решился высказать догадку о связи покушения на лидера таджикских моджахедов, произошедшего 9 сентября в Ходжа-Бахуитдине, с 11 сентября в Нью-Йорке. Гайст сослался на расследования журналиста «РЕГ» Владимира Логинова, но рассказал и свою историю о том самом Логинове и о российском журналисте Кеглере, которые в течение нескольких дней провели в соседстве с будущими убийцами Льва Панджшера. Изюминка «стори» заключалась в том, что швейцарец разыскал обоих и выяснил, что они знают о покушении гораздо больше, чем сообщали газеты в дни событий! Оказалось, что Логинов случайно, со скуки взявшись снимать эпизоды их прозябания в Ходжа-Бахуитдине, через стену записал разговоры соседей по мобильной связи, на арабском. Об этой записи никто не вспоминал, пока недавно и тоже по случаю черновую запись не показали знакомому арабисту. Арабист перевел то, что говорилось за кадром и за стеной. Оказалось, что в словах содержались прямые подтверждения того, что покушение на Масуда должно произойти не позже начала октября, потому что иначе все без толку. Швейцарец объяснял это тем, что, видимо, террористы действовали по чьему-то плану, по которому убийство Масуда должно было предшествовать даже не 11 сентября, а последующему объявлению США операции возмездия в Афганистане!

Больше того, дотошный Гайст сослался на анонимный источник во французской разведке и сообщил, что Лэнгли призвало Хамида Карзая «под ружье» еще до 9 сентября. А тогда нынешний президент еще торговал в Нью-Йорке пиццей. В этом не было бы ничего особенного, если бы вслед за встречей с людьми из ЦРУ афганец не связался с одним из своих родственников и не сообщил печальным голосом, что скоро их снова призовут на службу, а талибам придет конец. «Вернешься в Кандагар?» — спросил родственник, близкий к королю Закир Шаху, доживавшему век в Италии. Сановный родственник привык к таким слухам — в иммигрантских кругах бывшие моджахеды нередко били себя в грудь. «Нет, — ответил Карзай, — в Кабул. Увы, время Панджшерского Льва прошло, кто-то должен объединить страну».

Родственник рассмеялся такой нелепости, обидев тем самым Карзая, и тот выпалил в ответ заносчиво: «Все уже здесь решено!» Надежный источник, если верить Гайсту, утверждал, что этот разговор был прослушан французской разведкой. Только предупредить Масуда французы не успели.

У французов эту информацию выменял полковник Курой — по крайней мере так он объяснил это Логинову. Афганец, передавая материалы, не скрывал, что Логинов может им не верить. Как тому проверить информацию французской разведки? Позвонить родственнику Карзая?

— В конечном счете мир зиждется на вере, а война — на неверии. Проверить на вкус можно, только выбрав.

Логинов долго раздумывал и над словами полковника, и над своей жизнью, своим опытом, слова эти, по большому счету, подтверждающим. И над тем, что предпринять. Раздумывал целых полчаса. Прикрыв глаза, дробно вдыхая сухой воздух в низ живота, пропуская его через центр хара, так, как в давние времена его научил мастер карате Коваль. И принял решение пойти по пути, предложенному афганским полковником. На афганской земле афганец обязался прикрыть Логинова от гнева Карзая и его хозяев. В меру сил, оговорился полковник, и отчего-то такая оговорка Володю обрадовала. Он даже улыбнулся. Представил себе личико Маши Войтович, ее глаз возмущенной красивой лошади — то есть что значит в меру сил? А вот то и значит. Тут такие игры, не писательские…

Наконец, был еще один для Логинова интерес. Курой не стал скрывать, что поручит Логинову-журналисту публиковать ложь, но эту ложь афганец намеревался использовать как наживку для вылавливания правды об убийстве Масуда. И добычей обещал поделиться с Логиновым. Это «„святая ложь“, неизбежная на войне, а мы ведем войну за правду», — так сказал полковник. Он в Логинове угадал слабое место, угадал горькое желание перечеркнуть прежние принципы веры в чужие, в плутократические принципы ради чего-то, в чем он увидел путь к чистоте. Впрочем, Володя облегчил Курою обнаружение собственной слабости. Он не стал скрывать, что в Германии для него «проклятым вопросом» стало 11 сентября. «Проклятым», то есть тем, без ответа на который он не может считать себя справившимся о своей конкретной жизненной задачей. Знал ли Вашингтон о том, что предстоит Нью-Йорку? Тот Запад, который, при всех оговорках, возвел здание Володи Логинова, родил ли такого монстра, который пожрал и своих детей? Если нет, то возникал целый каскад следующих ступенек вины и участия. Но если да?! Если да, то нет иного искупления вины, кроме как разрушить Вавилонскую башню лжи, и идти с полковником Куроем и