Кабул – Нью-Йорк - Виталий Леонидович Волков

Чары. Как тот оказался в афганской столице, так и осталось для Володи загадкой. Чары утопил собеседника в потоке своих похождений, но из обильных рассказов ловкача никак не удавалось сложить представления о том, каким поворотом вывел Ходжу Насреддина на спасительного Логинова счастливый ослик. Спасительного — потому, что денег у Чары, как понял Логинов, не прибавилось. На прямой же вопрос, как туркмен вычислил прежнего патрона, тот ответил небрежно, словно мудрость сия сама собой разумела Кабул:

— Вора на место кражи, а честного на место честности тянет. Вот бегу от одних басмачей к другим, а сердце трепещет воробьем в руке. Не ошиблось. Скоро и Андрей Андреевич сюда. Хамидку Карзая свергать.

— Это Миронов тебя сюда направил?

— Зачем он? Я что, сам слепой-глухой?

Логинов не мог привыкнуть к тому, что не только слышит, но и видит Чары. Он совершенно иначе представлял себе туркмена, когда работал с ним на «РЕГ». Мелким да юрким. А перед ним стоял высокий, почти в рост Логинову, высоколобый, большеглазый. Цельный, как дельфин. Или это он уже в Кабуле преобразился? В своей живой воде?

Для Володиных журналистских упражнений туркмен и здесь являл собой неоценимую находку. Он мог узнать абсолютно все. Попал в Герате в ловушку отряд коммандос — Чары услышит об этом раньше американского командования. Отбомбили освободители по «талибскому» кишлаку в Кандагаре — Чары уже спешит к Логинову с такими подробностями, словно переносился на место событий на воздушном ишаке. И все ведь точно, все потом подтверждают другие, местные! На вопросы, откуда, туркмен щурился: «Ай, что тебе знать, одну заботу иметь. Чары тебе только самую мякоть дает, самую точную информацию дает, а ты все проверяешь…» Слово «информация» он произносил не через «и», а с «ь», «информацья», и оттого в его устах оно цокало особой важностью…

Именно благодаря Чары бомон стал завидовать Логинову. У русского узнавали завтрашние новости, ему предлагали дружбу и даже деньги, лишь бы поделился своими всезнающими джиннами. Но Логинов тем бережнее прятал туркмена от чужих глаз. Нет уж, дудки, в этих краях свой кувшин с джинном другим не передают — аукнется!

Чары в глазах Логинова представлял и загадку, но он же давал разгадку. Собранные воедино живот и уши — они осуществляют функции мозга, они ставят логические функции себе на службу. Токи слухов, втекавших в ухо, оседают в животе, обрабатываются особыми ферментами, те расщепляют и транспортируют в шлак ложные наслоения, и вот на тебе! А ферменты Чары — знание жизни да звериное на нее чутье битого ей Ходжи Насреддина. Азия-с. Опыт выживания не логикой, а навыком связи. Дудки вам!

Как просто все связано, если есть ухо и фермент, и восхищался и страшился Логинов. Ему нравилось собственное представление о том, что мир Кабула близок к животному миру, но не в дарвинистском только смысле, полагающем низкое значение животного в иерархии развития. В эволюции. Но есть еще иная близость. Осиный мир слуха. И это разгадка. Загадка же в том, что осиный мир, по мнению наблюдателя Логинова, может существовать только в обратном времени, в состоянии, когда предугадывающей индукции не нужно, будущее дано заранее, а неизвестное прячется там, где для Логинова — прошлое.

Чары безошибочно угадал настроение Логинова и старался изо всех сил на свой восточный манер укрепить его.

— Ты, Владимирыч, другой, чем другие. Другие на ишаке лицом вперед хотят в Азию въехать, а ты носом к заду сидишь. Вот он под ними упрямится, а под тобой шагает. Ишак ведь!

Туркмен сам хохотал, довольный найденному сравнению.

— Отчего же под ними не хочет?

— А ты ишака спрашивал, отчего он упрям?

И Логинов принимал объяснение.

Или другое. Логинова поражало, что цены на жилье в Кабуле рвались в рост круче, чем в Москве. Он не понимал, кому нужно жилье, если всякому опытному мужчине здесь ясно, что война еще вернется в столичные края, и новые переделы грядут, и на долгую жизнь кто рискнет закладываться?

А туркмен хохочет:

— Лицом к хвосту. Вот чем ты меня купил. Слушай туркмена, он знает. Теперь героин и терьяк прут. Доходы знати. Что сейчас 100 рублей, через лето за 10 000 не купишь. Талибы держали опий-реку в берегах, а теперь разлив. Значит, деньги тоже поплывут. Опий на Москву дальше пойдет, американцу зачем такой опий останавливать… Американец с опия деньгу сшибет. Тут понимай: тут все ко взаимной выгоде. Какая война? А дольше Бога тут никто лямку тянуть не собирается. Только бешеный Хакматьяр. Но ему что, за ним персы…

Вера в джинна росла, и естественным образом Владимиру пришла в голову дерзкая задумка.

Несмотря на то что Чары постоянно поминал добрыми словами свою родину, Логинову в Кабуле все реже думалось о его туркменских коллизиях. Зато все чаще — о тех боевиках Назари, с которых началась его новая одиссея. Ведь в основании смысла его перемещения лежала гипотеза об их существовании! Но это пока только гипотеза!

Однажды он решил довериться Чары:

— Скажи, Чары, ты когда-нибудь встречался с боевиками?

— Ай, боевики! Чьи люди тебе нужны, Владимирыч? Что ты все пляшешь вокруг костра? Ты прямо в него шагай!

— Назари.

Логинову показалось, что Чары расстроился.

— Э-э. Я с ними за дастарханом не сидел. Они арабы. А встречать — что за невидаль… Сам Назари у Ниязова в Ашхабаде столовался. Только арабы — дело не мое. Они жизнь и не жизнь другими глазами видят. Пальцами перед носом крутят. Вот так, э! Уставшего верблюда либо погонять, либо развьючить…

Логинов этих слов не понял, но только через неделю поинтересовался, что имел в виду туркмен. Про верблюда тот уже не помнил. И тут Логинову пришла в голову каверзная мысль. А что, если предложить Чары интервью со Смертником? Обещать гонорар. С каким-нибудь будущим смертником. Не это ли значило «погонять верблюда»?

И Чары согласился. Только посмотрел на патрона странным взглядом. Этот взгляд вернул Володю в то московское прошлое, когда ему казалось, — когда ему после смерти Картье казалось, — что все Мироновы знают про него нечто такое, что от него самого, при всем его аналитическом уме, скрыто.

* * *

Был в Кабуле еще человек, который временами помогал Логинову, в том числе при получении информации. Полковник Курой.

Огромный афганец в столицу приезжал редко. Разведчик состоял теперь при штабе маршала Фахима и слыл одним из самых осведомленных людей на северных и центральных территориях Афганистана. Миронов попросил старого приятеля позаботиться о Логинове ко взаимной их с Мироновым