Кабул – Нью-Йорк - Виталий Леонидович Волков

Синусоида, интеграл. Старик Моисей говорил, что самая большая сложность для человека, желающего понять, кто он сам, — это увидеть себя «собранным» по времени. То есть интеграл… Интеграл по контуру равен значению в точке вычета? Нечто подобное утверждал Балашов.

Интеграл моментален, ему все равно, по какой дуге ты пришел к такой сумме. Если суммировать жизнь последовательно по событиям вдоль оси времени, то какая разница между Мироновым и его антиподом Логиновым? Просто один шел от А до В, второй наоборот. В таком интеграле нет прошлого, а значит, нет вечной значимости. Следующий шаг — и «собранный во времени» Логинов умрет, и родится другой, с другим знаком. Но зачем тогда? Ради чего этот поворот? Не судьбы, а воли? И еще — почему старика Моисея не мучила мгновенность и оборачиваемость суммы? Вот вопрос вопросов!

— А что для вас время, Андрей Андреевич?

Миронов не стал отвечать, только усмехнулся. Он-то помнил, как обещал Маше: Логинов еще вернется, он еще станет союзником. Дай только срок…

И тут Логинов оправдал ожидания полковника, так что тот отъехал на квартиру с мыслью, что в будущем вселенском Афганистане исповедовать его, мироновскую философию будет вовсе не одиноко. Лишь бы хватило пива и не шалил сахар. А заумь постгерманскую можно сдуть, что пыль с золота. Вычет! Ишь ты, принципы. Обручами… Можно подумать, он мечтал с Логиновым выпить стременных да забугорных, да тех, которых тот отродясь не слыхал, а выпил бы, так уж не встал. Скатертью дорога! — бухтел Миронов, сам от себя скрывая полное довольство жизнью, по пути домой.

— Я бы так сформулировал. Время — это физический носитель идеальных энергий. Интеграл пройденного пути. В безжизненном трехмерном пространстве. Все считают по времени, а надо… наоборот, по пройденному пути время пересчитывать. Это открытие Моисея. А мы с вами, Андрей Андреевич, может статься, одну сумму составляем и один вычет. Хотя бы в том, что оба без половинок, то есть без спутниц. И спасибо хоть на этом. Вот за эту общность выпью на посох с вами. Но только на посох, не взыщите. Потому как не обретена ясность, человека в человеке обручами держат принципы.

Логинов в Кабуле Весна 2002-го. Афганистан

Кабул встретил Логинова, как старый знакомый, который знает, чего от тебя ждать и чего от него ждешь ты. Правда, было и новое: по городу катались инопланетяне. Американские патрули, корпуса людей в скафандрах, шлемы вместо голов, сквозящая в жестах отстраненность, брезгливость и превосходство, военная техника нового века! Они управляли, они существовали поблизости, но не рядом. Логинову показалось, что местные привыкли к пришельцам и смотрят на них как на существа сильные и опасные, но которым земной природой положен короткий срок.

Но и ненависти к пришельцам с самых первых дней Володя повидал в достатке. «Шурави враги, но враги как мы. А эти только себя людьми считают. Что белые, что черные», — понизив голос, объяснил по-русски таксист, который отказывался подвозить Логинова до тех пор, пока не признал в нем русского.

А афганский журналист подарил Володе запомнившуюся ему деталь: «Знаете, здесь ждут, что они подавятся. У афганцев поговорка: не тот долго живет, кто много ест, а тот, кто долго жует!» Логинов остался благодарен коллеге.

Если научиться обходить взглядом инопланетян, то жизнь образовалась на удивление по-столичному. Была работа, но было и общество, и выходы в свет, и рестораны, и утренние похмельные прозрения, и женщины достойного ума и величия. Сложился высоколобый круг. Дипломатов и американцев в круг этот старались не допускать, но возможностями первых пользовались по прихоти (а те рады были угодить в стремлении к «элите»), со вторыми общались по необходимости. Иное считалось дурным тоном. Зато желанными гостями были фрондеры-афганцы, в основном хорошо образованные таджики. Логинову часто вспоминался Хемингуэй. Мадрид 1936-го. Сходство усиливалось тем, что по ночам да и днем постреливали.

Общество занималось равно мелочными и мировыми проблемами, бурлило, обсуждало. И все-таки казалось Логинову, что верчение идет на холостом ходу. Без идеала и даже без идеи. Участь столицы?

А рядом жил кабульский люд. Такой же, как в 1980-м. Ходкий на слухи, хваткий, хитрый и ловкий, открытый и подозрительный одновременно, и живучий, и привыкший к смерти. И любопытствующий к чужому, и устойчивый, упрямый в своем. Если бы не люд, Логинову было бы плохо в кругу высоколобой фронды, но так уличный город дополнял круг, как холодное озеро дополняет баню. И хорошо.

И прошлое стало изменяться. Так меняются в глазах наблюдателя с наступлением тумана и сумерек дальние предметы, путаются с тенями. Ута Гайст, ищейки Туркменбаши, коллеги по редакции уменьшились и поблекли. Даже Балашов, даже Балашовы.

Зато подрос Миронов. Иногда Логинов ловил себя на том, что озирается в базарной толпе, не видать ли в ней знакомого лица. Здесь ему место, здесь его не хватало, как не хватало слова, способного вместить нечто более емкое, чем мысль. Без такого слова останется связка «власть — фронда» холостым молохом.

Иначе определились в памяти и мыслимые враги. Они хоть остались невидимыми, а только утратили былую безликость. Боевиком Назари мог быть вчерашний таксист-пуштун с крашенной в сурьму бородой, а может, вон тот хазареец с монгольскими скулами. В гору тащит тележку, старатель… Что в тележке — жизнь или смерть?

В Логинове осуществилась странная ассоциация. Он больше, чем когда-либо, чем когда-либо взрослым, желал мира и желал жить и в то же время обнаружил в себе готовность принять этих людей, которые несут смерть.

Отчего так, он не мог себе ответить, только чем дальше, тем больше благодарил себя за решимость вернуться сюда. За возможность прикосновения к библейским категориям, которые ему высветил долговязый старик-иудей, возвышавшийся над туманом памяти черным маяком.

Только встретиться с ним заново Логинову не хотелось. Больше того, Логинова частенько посещала мысль, будто таких вот стариков, подобных иудею, он день ото дня видит своими глазами тут, в Кабуле, как будто не Кабул это вовсе, а Обетованная земля. Но ведь Обетованная земля, породившая предков Моисея, тоже полнилась мождахедами и шахидами? Не случайно это. Не случайно… В правильное место ты приехал, Володя Логинов, хвалил он себя.

Логинову было хорошо в Кабуле, и легко, и «правильно», но весело ему стало после того, как ему в Кабуле подарком самих небес на голову свалился туркмен