Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

— А где цветы? — капризно спросила Снежана. — Почему ты без цветов?

В скверик вошла старушка с болонкой. Вот незадача, придется тянуть время, пока она не уйдет.

— Цветы дома, моя прелесть. Я побоялся, что они завянут без воды.

— Слышала я эту сказку — «дома». Все вы горазды дворцы и золотые горы обещать, а придешь — голые стены, сосед-алкоголик и матрас на полу.

— Ну, зачем так грубо, — подобострастно хихикнул Рамов. — У меня отдельная квартира, никаких соседей. Пойдем, покажу, если не веришь.

Он попытался обнять ее, старушка с болонкой неодобрительно покосилась на них. Снежана вывернулась из его рук.

— Я хочу в ресторан! Ты поведешь меня в ресторан? Или он тоже у тебя дома?

— Нет, не дома. Мы сходим, обязательно — потом.

— А я хочу сейчас!

— Ну что ты такая меркантильная, — сладко пропел Рамов. — Будет тебе и ресторан, и подарок, не волнуйся. Но я не даю авансов.

— Ты старый прыщ, вот что я тебе скажу. Тебе не двадцать лет, чтобы молоденькие любили тебя просто так. Ты уже должен платить. И не потом, а вперед.

— Я расплатился бы, да бумажник дома забыл.

Старушка повернулась спиной и поплелась домой. Ну,

Снежана, еще немного потяни, чтобы она не видела ничего...

— А, так ты пошел на свидание с девушкой, оставив дома бумажник? Хор-рош кавалер! — Она презрительно засмеялась. — Ну, хоть сигареты-то у тебя есть? Или тебе даже этого дерьма для красивой девушки жалко?

Рамов полез за сигаретами. Снежана, вывернув шею, посмотрела, насколько далеко ушла старушка, затем повернулась к Рамову. Баллончик был спрятан у нее в рукаве; с хищным оскалом удовлетворенной ненависти она направила струю газа ему в лицо. Рамов откинулся на спинку скамейки.

Порядок. Яковлев и ВДВ подхватили обмякшее тело, потащили в машину. Саша подошел к Снежане.

— Улыбка у тебя под занавес была великолепная. — Он положил ей на колени несколько пышных кистей сирени.

— Я уделяю большое внимание мимике, — отозвалась Снежана. — Что хорошего, если мое лицо будет такое же каменное, как твоя физиономия? Хотя, надо признаться, после этого пупсика смотреть на тебя — одно удовольствие. — И без всякого перехода строго спросила: — Сирень сам ломал или кого-то попросил?

— Сам. Для тебя я могу и сам наломать. — Двумя пальцами он приподнял ее лицо за подбородок, поцеловал в губы. — Смотреть на меня тебе приятно, это мы выяснили. А каково целоваться со мной?

— Если ты сейчас скажешь, что ждешь меня вечером у себя дома, я дам тебе пощечину, — весело предупредила она.

— Нет, я сделаю иначе. Я приглашаю тебя в ресторан. Что ты думаешь по этому поводу?

— Что мне обзавидуются все женщины — с таким кавалером по кабакам разгуливаю. Разумеется, завидовать будут только те, которые не спали с тобой.

— А что, остальные не будуг?

— От остальных мне придется отстреливаться.

Он засмеялся.

— Тогда приготовь пару запасных обойм, и в восемь ча

Сов я за тобой заеду. Надо же как-то вознаградить тебя за неприятные переживания, — пояснил он. — Деньги не в счет.

Саша прыгнул в машину, где на заднем сиденье аккуратным тючком лежал Рамов. Поехали они в новостройки в районе «Красногвардейской». Здесь местные жители не рисковали гулять по вечерам без кавказских овчарок, и очень немногие знали, как найти участкового инспектора. Подходящее местечко. Заехав на территорию стройки, бес-церемонно выкинули из машины мешковатое тело.

Черная «Волга» явилась минута в минуту. Из нее на свет божий выбрались пять амбалов; Артем подошел, протянул лапищу для рукопожатия.

— Привет, Цезарь. Этот? — он кивнул в сторону Рамова.

Рамов на свежем воздухе начал приходить в себя. С трудом перевернулся на бок, но сесть, тем более встать у него не получалось. Веселенькая ночка ему предстоит. Потраха-ется вволю — как и рассчитывал. Море поклонников ему обеспечено. По крайней мере, до утра.

—Да.

— Он пьян, что ли?

— Нет, мы его «черемухой» траванули.

— Где вы только ее взяли... Его просто опустить?

— Нет, Артем, ему надо задницу на фашистский знак разодрать, чтобы потом год просраться не мог.

— Нет проблем. Сделаем в лучшем виде. Сам знаешь, работал с нами — мы все делаем на совесть.

Саша знал. Поэтому и остановил свой выбор именно на нем. Эх, Артем... Это он и переименовал заурядного Матвеева в Цезаря. Символично, что и счеты ему помогает свести именно Артем.

— Вот-вот. Жалеть его не стоит. Пусть повизжит от вольного. По полной программе его... Да вообще делайте с ним все, что хотите, только чтобы выжил и не спятил. Зубки ему удалите — а то вдруг укусит?

Они весело рассмеялись. Артем взвесил на руке кастет.

— Не, Артем, лучше не выбить, а выдрать. Пассатижи есть?

— Найдутся.

— Отлично. Да, глаза ему завяжите, чтобы он вас не разглядел. И скажите, что задницу ему дерете за то, что его брат в тюрьме наехал на беляевекого лидера. Пусть передаст брату — тому похлеще достанется. Запугайте его основательно. А утром разденьте догола, оставьте только плащ с оборванными пуговицами и без пояса. Пусть домой босиком и без штанов топает.

— Как скажешь. Можем и совсем голенького выпроводить.

— Ну-у, Артем, это слишком жестоко. По отношению к окружающим. Народ-то зачем пугать?

Саша посмотрел еще, как амбалы Артема без лишней спешки заломили Рамову руки за спину, завязали глаза, и поехал домой. Первая серия спектакля сыграна. Вторая будет через три дня, и главную роль в ней сыграет Хромой.

И только в финале выступит вперед Кровавый Цезарь...

* * *

Побриться хотелось невыносимо. Трехдневная щетина жутко раздражала Сашу, но иначе нельзя. Он надел на шею толстую золотую цепь, помимо золотой печатки натянул массивный перстень, застегнул золотой браслет часов. Он не любил обвешиваться золотом, но сегодня выбрал именно этот имидж — богатого, а поэтому наглого кавказского бандита. Гладко зачесал волосы в хвост, раскрыл коробочку с гримом. Темного грима почти не осталось — весь израсходовал, когда чеченцев дурил, — но на один раз хватит.

Наталья подошла, встала в дверях ванной, скрестив руки и наблюдая за манипуляциями брата.

— Я сначала