Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

трясина сделала бы сама. Что особенно прельщало Цезаря — смерть от воды считается безболезненной, но далеко не мгновенной. Человек живет под водой несколько минут, уже выпустив весь воздух, когда в легкие попала вода. А болото — штука хитрая, жертвам даже руки не надо связывать, оно и так не выпустит их. Пусть побарахтаются, попаникуют — от этого ничего не изменится.

Ну, а найти нужную вещь очень легко, если знаешь, что искать. Валерка припомнил, что километрах в пятнадцати отдачи его родителей было какое-то болотце. Волоколамское шоссе, почти на границе Московской области; съездили, посмотрели, признали годным. Соколов в десять секунд придумал название и все необходимые характеристики на-селенному пункту, куда надлежало выселить Рамовых, за ночь нарисовал купчую на дом на главной улице... Хорошо нарисовал, если не знать, что фальшак, то и не отличишь без приборов. Мишка к подделке документов относился, как художник, — что ни работа, то произведение искусства.

ВДВ вызвался быть проводником. Саша не собирался растягивать казнь на целый день, но его ребята возмутились: как это так, они же тоже имеют право помучить Рамовых. Ведь оба брата вне закона, соответственно, принадлежали всей команде. Они хотели поохотиться на людей. Погонять их вволю по лесу, попугать. Убить — право Цеза

Ря, но никто не мог запретить его людям побаловаться. Обложить их со всех сторон, поиметь первым попавшимся под руку сучком, заставить сесть голой задницей на мура-вейник или залезть в осиное гнездо — Саша не прислушивался ко всем их фантазиям. Он прекрасно знал, что они сумеют максимально разнообразить меню своих развлечений, не сломав кайфа лидеру. И, наигравшись, они должны были пригнать Рамовых на мостки над трясиной. Где их с утра ждал Цезарь...

Небо все быстрее затягивалось низкими свинцовыми тучами. Сразу потемнело, похолодало, налетел резкий пронизывающий ветер. На доски упали первые тяжелые капли дождя. Саша выругался сквозь зубы, еще раз оценивающе взглянул на тучи: непохоже, чтобы ливень был кратковременным. Скорее всего до ночи, если не до утра, зарядит. Он поежился, сплюнул; так и знал, что парни до дождя дотянут. Мокни теперь... М-да, неприятно. Но не уходить же из-за этого!

...Дождевые капли мерно стучали по листьям деревьев. Андрей, скривившись, посмотрел на небо, затем толкнул локтем Яковлева:

— Цезарь нас самих утопит. Он же сказал, чтобы мы до дождя успели.

— А мы здесь при чем? Это не мы игрушки затянули, это дождь раньше времени начался. Вообще, что это за ориентир — дождь? Кто его знает, когда он точно начнется? Может, его вообще не будет. — Яковлев помолчал, потом с хищным оскалом вытащил из-за пояса сложенный пастуший бич. — Ладно, погнали их.

Рамовы мало походили на людей. Одежда превратилась в лохмотья, с головы до ног они были покрыты ссадинами, дыхание стало тяжелым, как у загнанной лошади. Они больше не прятались, не дергались, когда в землю у ног впивались пули. Им было все равно — пусть застрелят. Молча стояли они под деревом, глядя на окруживших их преследователей. Ждали смерти, но она не входила в планы охотников.

Они устали бояться. Всему на свете есть предел. Они знали, что их завели в засаду, знали, что не доживут до полуночи, но бесконечное бегство от неутомимых беспощадных палачей притупило даже панический страх смерти. У них не было смелости и сил поднять голову и посмотреть в лицо медленно подходившим молодым жестоким парням. Младший Рамов отвернулся, по-женски закрыв лицо ладонями. Старший не мог терпеливо дожидаться.

— Волки... — еле выговорили его запекшиеся губы. Голос сорвался в яростном вопле: — Ну, кончайте, волки? X... ли ждете?!

Охотники остались равнодушны к бессильной злобе приговоренных самосудом. Один, с пронзительно-ледяными глазами, отвел назад руку, будто замахиваясь, чтобы бросить камень подальше — чуть присев и отклонившись назад, опустив кисть руки почти до земли.

— Получайте, козлы!

Бича они не видели. Казалось, свист — просто звук — разрезал пелену дождя, ядовитая боль обожгла ляжки стоявших у дерева, разорвав остатки брюк и оставив ярко - красные полосы на коже. Боль придала сил обреченным, а вместе с силами вернулся страх. Тоненько взвизгнув, младший кинулся наутек, ведомый лишь безрассудным желанием убежать, спастись. За ним рванул и старший.

Им оставили лишь один путь. Рамовы не знали, куда ведет размокшая тропинка. Они падали, не удерживая равновесия на скользкой глине, но поднимались и бежали вновь. Вперед — позади была боль. Они бежали не от смерти — от боли. Опушка; они продрались сквозь кустарник на луг. Зеленый луг, раскинувшийся на берегу озера; густая зеленая трава подступала к самой воде... Им не дали перевести дух — вновь послышался жуткий свист, и бич прошелся по спинам и ягодицам. Подпрыгнув, они бросились вперед — на хлюпающие под ногами доски, на ненадежные мостки, перекинувшиеся через красивое озеро.

Последовали за ними лишь двое карателей, да и они, пробежав метров пятьдесят в глубь болота, остановились. В этом месте доски настила лежали внахлест; вдвоем они с трудом втащили на свою сторону трехметровый участок настила. Пути к отступлению были отрезаны.

— По-моему, без разбирания мостков вполне можно было обойтись, — недовольно заметил Соколов. — Мы бы с неменьшим успехом сыграли роль заградительного барьера.

— Миш, это не обычный заказ. Это месть. Он хочет расплатиться с ними сам, без посторонней помощи. Это дело чести, он обплевался бы, если бы мы их держали.

— Мне чихать на то, что хочет сделать он. Я убедился,

Что мстители теряют рассудок, и ненависть — это такое же помешательство, как и любовь. Смотри: их двое против одного Сашки. Страх и безвыходное положение увеличивают силы человека. Сашка не напутан. Так он еще поставил себя в невыгодное положение и отказался от страховки. Понимаешь, им необязательно защищаться — от столкновения в болото упадут все трое. Я не знаю, на что Сашка надеется. Или ему до фонаря, что самому утонуть проще простого? Пусть так, но мне не все равно.

— Ты намерен вернуть доски на место?

— Нет, это долго. Если он через минуту не появится, я попробую перепрыгнуть на ту сторону. Обвяжусь веревкой, которую мы для Сашки приготовили, если свалюсь — ты меня вытащишь. А потом и тебя на ту сторону перетащу...

...Мостки зашатались. Вот и все. Саша вскочил на ноги, встал поустойчивее, чтобы ненароком не свалиться. Дождь лил сплошной стеной, резко ухудшая видимость. Э, так они не заметят его и снесут, как стадо быков сносит