Смерть в прямом эфире - Найо Марш

Аллейн проследовал за ним на тускло освещенную театральную сцену. Посередине стояли кóзлы, вынесенные из-за кулис, а на них, под простыней, безошибочно угадывалась человеческая фигура. Запах газа, одинаково сильный везде, словно сгущался над телом.

– Кто это?

– Кеннинг Камберленд. Заперся в своей гримерке, а там газовое отопление… Ваш молодой друг весьма отважно выволок его в коридор, но было уже поздно. Я был на спектакле. Госсет, управляющий, пригласил меня на ужин. Наверняка самоубийство, вот увидите.

– Я хочу посмотреть грим-уборную. Туда кто-нибудь заходил?

– Что вы, там невозможно находиться! Газ перекрыли, но окна в гримерной нет. Пришлось раздвинуть двойные двери за сценой и распахнуть дверь служебного входа… Может, сейчас уже можно войти.

Рэнкин первым пошел по коридору.

– Ну и вонь, – покачал он головой. – Первая комната справа. Замок выбили. На всякий случай пригнитесь как можно ниже, к самому полу.

Сильные лампы над зеркалом остались зажженными, отчего гримерка по-прежнему казалась обитаемой. Газовый радиатор находился у левой стены. Аллейн присел перед ним на корточки. Краник был открыт – ручка торчала параллельно полу. На обогревателе, кранике и ковре виднелись следы желтоватого порошка. Коробка такого же порошка стояла на краю гримировального столика. Под зеркалом тянулся ряд баночек с жидким театральным гримом. Дальше белела раковина, перед которой валялся опрокинутый стул. На смятом ковре остались бороздки, прочерченные каблуками мертвеца. У раковины стояла кварта виски (правда, в бутылке осталось не больше четверти) и толстостенный стакан. Увидев все, что ему было нужно, Аллейн вышел в коридор.

– Явное самоубийство, – повторил ждавший за дверью доктор. – Вы согласны?

– Я, пожалуй, осмотрю другие комнаты.

Соседняя гримерка оказалась точной копией комнаты Камберленда, разве что поменьше: радиатор висел на том же месте, где за стеной находился его собрат, а на зеркале были выставлены почти такие же гримировальные краски. Краник на радиаторе тоже оказался открыт, и сам радиатор был точно такой же, как у Камберленда, поэтому Аллейн подробно его рассмотрел – здесь не так сильно пахло газом. Это был самый обычный обогреватель, куда газ поступал через гибкую металлическую трубку с резиновой манжетой. Краников имелось два: один на главной трубе, второй – на соединении трубки с радиатором. Аллейн снял трубку и осмотрел манжету. Она была совершенно целая и держалась плотно, лишь местами оказалась запачкана чем-то красным. На манжете Аллейн заметил какое-то красноватое волоконце – видимо, от упаковки. Носик и кран были бронзовыми, ручка в открытом положении торчала параллельно полу. Правда, вокруг не просыпали никакого порошка.

Аллейн огляделся, вернулся в коридор и прочитал на двери: «Мистер Барри Джордж».

Доктор Рэнкин обошел с ним комнаты слева по коридору. Обстановка и планировка в них оказались такими же, как в уже осмотренных гримерках, разве что завешаны комнаты были женской одеждой и наборы баночек с гримировальными красками и косметикой выглядели внушительнее.

Грим-уборная ведущей актрисы утопала в цветах. Аллейн прочитал несколько карточек. Надпись на одной привлекла его внимание: «От Энтони Джилла в знак нижайшей благодарности за великолепную идею». Перед зеркалом красовалась ваза с красными розами, а на карточке значилось: «С величайшим триумфом, дорогая Корали. К. К.». В комнате мисс Гай нашлись лишь два букета: один от руководства театра, другой – «От Энтони, с любовью».

В каждой комнате Аллейн методично отделял манжету от обогревателя и осматривал соединение.

– Нормальная резина? – спросил доктор.

– Абсолютно нормальная. И соединение плотное. Хорошая плотная серая резина.

– Ну… тогда…

Последняя комната по левой стороне оказалась пустой, а на двери напротив значилось: «Мистер Г. Дж. Баннингтон». В этих комнатах газового отопления не было. Гримировальный столик мистера Баннингтона был завален баночками с гримом, принадлежностями для наклеивания бороды, телеграммами, письмами и счетами.

– Насчет тела… – начал доктор Рэнкин.

– Я вызову катафалк из Скотленд-Ярда.

– Но это же стопроцентное самоубийство!

– Я так не считаю.

– Господи!.. Вы хотите сказать, что произошел несчастный случай?

– Ничего случайного в этом не было, – ответил Аллейн.

В полночь лампы в служебной части театра «Юпитер» ослепительно сияли: там кипела работа специалистов. У служебного входа стоял констебль, а во внутреннем дворе ждал полицейский катафалк. Зал, напротив, был освещен тускло; в партере, среди прикрытых холстом, точно саваном, кресел сидели Корали Бурн, Бэзил Госсет, Г. Дж. Баннингтон, Дендра Гай, Энтони Джилл, Рейнольдс, гримерша Кэти и юнец, объявлявший выход актеров. За ними сидел констебль; еще один стоял у дверей, ведущих в фойе. Все смотрели на опущенный противопожарный занавес. Струйки дыма от сигарет, извиваясь, уплывали вверх, а у ног валялись брошенные программки: «Бэзил Госсет представляет пьесу Энтони Джилла “Я найду свой выход”».

В кабинете управляющего Аллейн переспросил:

– Ты уверен в точности изложенных фактов, Майк?

– Да, сэр. Клянусь. Я был в самом начале коридора. Они меня не видели, потому что я стоял в тени. За кулисами совершенно темно.

– Тебе придется повторить это под присягой.

– Я знаю.

– Томпсон, мисс Гай и мистер Госсет могут идти домой. Пригласите сюда мисс Бурн.

Когда сержант Томпсон вышел, Майк заговорил:

– У меня еще не было возможности извиниться… Я свалял огромного дурака, воспользовавшись вашей визитной карточкой и… остальным…

– Безответственные шалости плохо сочетаются с работой в сыске, Майк. Ты выставил себя клоуном.

– Я дурак, – с несчастным видом повторил Майк.

Огненно-рыжая борода лежала на столе Госсета. Аллейн взял ее и протянул Майку.

– Надень-ка.

– А если она снова упадет в обморок?

– Сомневаюсь. Теперь надевай шляпу… Да. Да! Все ясно. Войдите!

Сержант Томпсон пропустил в кабинет Корали Бурн, вошел сам и присел у стола со своей записной книжкой.

Слезы оставили дорожки на напудренном лице Корали, смешавшись с черной подводкой, отчего дорожки лоснились, как улиточный след. Не пройдя и двух шагов, Корали остановилась, отрешенно глядя на Майка.

– Он что, вернулся в Англию? – спросила Корали. – Это он вас подучил? – Она сделала нетерпеливый жест. – Снимите, – велела она. – Очень плохого качества борода. Если бы Кен пригляделся… – Ее губы задрожали. – Кто подсказал вам этот розыгрыш?

– Н-никто, – запинаясь, ответил Майк, засовывая бороду в карман. – Вернее… Понимаете, Тони Джилл…

– Тони?! Но он же не знал! Тони бы этого не сделал, разве что…

– Что? – вмешался Аллейн.

Корали, хмурясь, договорила:

– Тони не хотел, чтобы Кен играл свою роль в таком ключе, и пришел в ярость.

– Он клянется, что это его костюм для бала изящных искусств в Челси, – пробормотал Майк. – Я привез ему чемодан… и решил нацепить шутки ради. Идиотизм, как я теперь понимаю. Я и подумать не мог,