Зеркала-озера - soverry

Она уходит на кухню, а Алёна так и остается стоять, прислонившись к дверному проему своей комнаты. Тетя всегда весьма щепетильно относится к чужой энергии, к атмосфере вокруг и исходящим от других эмоциям, поэтому в этом нет ничего необычного. В конце концов, ей просто показалось, незачем быть такой подозрительной ко всему вокруг. Достаточно уже того, что неделя в школе была тяжелой.

Дополнительные трудности сейчас совершенно не нужны.

Алёна возвращается в комнату, забирается на кровать и нигде не находит кошку. Впрочем, о кошке она тоже достаточно быстро забывает. Пошла поесть, наверное, или лазать в шкафу Марты. Это всего лишь кошка, а кошки именно этим и занимаются целыми днями.

Наверное, сказывается то, что она несколько часов подряд ходила, а может, дело в общей усталости, но она глаза прикрывает всего ненадолго, рассчитывая просто передохнуть немного, а в итоге проваливается в сон.

Когда просыпается, на улице уже темно, так что разобрать, который именно час, не получается. В равно степени может быть восемь вечера или четыре часа утра. Алёна налипшие на лицо волосы пытается в сторону убрать, отплевывается от них и ладонями по коже проводит несколько раз. Шарит по кровати рядом с собой, но телефона нигде нет банально потому, что она сама же его и не доставала, когда пришла. Поворачивается набок и лежит еще некоторое время, пытаясь проснуться. Сколько бы времени ни было, она чувствует себя одновременно отдохнувшей и выжатой.

Как будто проснулась в другом времени и совсем не в том месте, где засыпала, хотя очевидно же, что она у себя в комнате, где и засыпала.

Дурацкое ощущение, знакомое абсолютно каждому, кто когда-либо спал в обед.

Алёна с кровати встает, вспоминает, что телефон из кармана куртки не доставала, и идет в коридор. Свет в кухне говорит о том, что она, по крайней мере, не единственная в этой квартире, кто не спит. Так что время не так уж важно, если Марта тоже на ногах.

Алёна дверь кухни толкает и щурится от света.

— Проснулась, милая? — вопрос, не требующий ответа. — Я к тебе заходила, но увидела, что ты спишь, и решила не беспокоить. У тебя выдалась сложная неделя.

— Да ничего страшного, — отмахивается Алёна. — Есть что-нибудь поесть?

Вот теперь, после незапланированного сна, желудок вспомнил, что одним мороженым и кофе ограничиваться — совсем не то, на что он рассчитывал в начале дня. Алёна зевает, глаза трет, а Марта чайник ставит, судя по всему.

— От травяного чая я бы тоже не отказалась, — признается Алёна.

Марта кивает себе под нос, достает чашки и наливает сначала ей, потом себе. Ничего необычного, все как всегда. Алёна проходит и усаживается на свое обычное место за столом.

— Как день прошел? — спрашивает и зевает в ладонь. — Я чего-то заспалась.

— Тебе и надо спать, — отзывается тетя, двигает к ней чашку и идет за вскипевшим чайником.

Иногда кажется, что на кухне Марта прямо-таки танцует. Движется плавно туда-сюда, что-то подхватывает, что-то ставит. Греет то ли обед, то ли ужин, который ее племянница благополучно пропустила и несколько рассеянно вспоминает, что так и не ответила на вопрос.

— День как день, знаешь. Я бы с удовольствием провела его как-то поинтереснее, но он уже закончился, а прошлое не изменишь.

— Когда ты так говоришь, я не всегда тебя понимаю.

На губах у Марты теплая улыбка, когда она ставит тарелку на стол.

— А как прошел твой день? Хорошо погуляла?

— Нормально, — единственное, что получается сказать.

На кухне еще пахнет ладаном, но стоит поднести чашку с чаем ко рту, как в нос бьет сильный травяной запах. Чай горячий, от поверхности пар валит.

— Который час? — зачем-то спрашивает Алёна, переводя взгляд с пара на тетю.

Марта ничего не успевает ответить, потому что пар будто становится гуще. Сначала это всего лишь чувство, она все еще отчетливо видит и кухню, и тетю, а потом он вдруг разносится стеной в разные стороны, охватывает полностью и превращается в густой белый газ.

У Алёны голова начинает кружиться, и она прикрывает глаза.

Когда открывает, оказывается в густом лесу. Вокруг темно, но совсем не так, как ночью. Сумерки, кажется, потому что она видит тонкую-тонкую дымку, совсем похожую на пар из чашки. Алёна оборачивается, осматривает стволы деревьев, поеденную термитами кору и делает глубокий вдох. Пахнет чаем.

Это ненастоящий лес.

Все происходит у нее в голове, не иначе.

Дымка тянется прямо от ее лица и петляет между деревьями. Алёна щурится, пытается разглядеть, что же там дальше, но ее будто что-то подталкивает в спину. Она почти готова даже услышать голос, раздающийся прямо у нее в голове, но ничего подобного не происходит. Дымка ведет ее куда-то, и она, полагаясь на собственные чувства, просто идет за ней. Лезет между деревьями, убирает ветки в сторону, где-то перелезает через валежник, но ни разу не спотыкается.

Еще одно доказательство того, что это лес не настоящий.

Чайные пары выводят ее в сторону какого-то водоема, и не сразу, но она узнает это место. Настолько точная копия, что кажется, будто оно реальное.

Озера-близнецы.

Алёна рассматривает их, приглядывается в поисках той самой дымки, от которой пахнет ее чаем, но та будто испарилась. Довела до нужного места и исчезла. Странно.

Здесь нет ничего, кроме самих озер, но зато они так похожи на настоящие, что на мгновение она сомневается, не перенесли ли ее чайные пары на самом деле к озерам. Потом делает несколько шагов, присаживается на корточки и протягивает руку. Буквально подушечками пальцев касается воды, — и кто-то с силой хватает ее за шею сзади и головой окунает в эту воду.

Глубоко.

В голове бьется паника, Алёна пытается сопротивляться, кричит, но лишь набирает полный рот воды. И когда ей кажется, что ее вытаскивают из воды, невидимые руки лишь с силой толкают ее в воду.

Запах чая бьет в ноздри, в которых совсем не воды, а кто-то дует резко в лицо, будто тушит свечку. Зрение фокусируется не сразу, но постепенно все вокруг обретает свои прежние черты.

Она на кухне. Напротив сидит обеспокоенная тетя, кошка мяучит так громко, что хочется, чтобы она просто уже заткнулась. А ее собственные пальцы сжимают так крепко чашку, что совершенно не чувствуют того, насколько она горячая.

— Я вернулась?