Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

Минут через пять мы уже ехали по проселку в сторону темнеющего впереди леса.

Холодок пробежал по коже, когда я вспомнила, что именно в этом лесочке на ветке дерева был найден первый труп – одна из двойняшек, по-моему, Майя.

Чем ближе мы подъезжали к месту, тем большее волнение охватывало меня. Я даже не могла сказать, чем были вызваны эти чувства – страхом перед смертью или нетерпением перед сложной загадкой. Я выпрямилась на сиденье и уставилась в темнеющие прогалы между толстых стволов. Где-то там нас ждет оно – место преступления. Хотя, наверное, его нельзя так назвать, девушку убили и расчленили совсем в другом месте, но от этого оно не переставало быть таким пугающим и жутким.

– Подъезжаем, – заметив в зеркале заднего вида мое смятение, произнес Петренко.

Не только я испытывала смесь тревоги и какого-то совершенно неуместного в этом случае радостного предвкушения. Мужчины, похоже, тоже волновались, прекратив беседу о машинах.

В напряженном молчании мы въехали в лес. Дорога стала ухабистой, и машина, тяжело переваливаясь из стороны в сторону, медленно поползла вперед. Заехали мы не так далеко, остановились на поляне минуты через три. Небольшая «лысая» поляна выглядела как место шабаша средневековых ведьм. На стволах деревьев были вырезаны уже знакомые мне по записям папы символы. На бумаге они выглядели просто картинками, а тут, посреди леса, казались зловещим посланием, даже предостережением, что мы вступаем на чужую территорию, где человеческие законы больше не действуют. Я подошла к одному из них: треугольник с перечеркнутой вершиной, вписанный в круг, – это знак воздуха. Сантиметров тридцать в диаметре, вырезан на стволе большого, раскидистого дуба, ветки которого были украшены черепами животных, скорее всего, козлов или баранов. На широкий ствол набиты доски, выполняющие функцию лестницы.

– Местные мальчишки озорничают, – заметив наш интерес, поспешил объяснить Петренко. – И гонял я их, и к родителям ходил – все без толку. Да и понять их можно, заняться все равно больше нечем, вот и устроили вроде как у индейцев – проходить инициацию первой ночью.

– Это еще что? – с недоумением спросил Егор.

– Ну, собираются толпой и ведут новичка, которому только шестнадцать исполнилось. Тот должен забраться на дерево, где, значит, Майю Иволгину нашли, и провести там ночь.

– Ужас! – поежилась я, представив, как тут страшно ночью в одиночестве. – А если испугается?

– Значит, не примут его в местные следопыты, – с лукавой улыбкой ответил Петренко.

– И много тут таких, кто испугался? – вдруг спросил Егор.

Мы с Савелием Андреевичем одновременно обернулись к нему.

– А как же, бывает, что только со второго, а кто и с третьего раза проходит. Весь интерес-то как раз в страхе. Покукуй-ка тут ночь. Они же перед этим байки травят. Разжигают костер и давай страшилки рассказывать. Тут хочешь не хочешь, но никак не уснешь, всю ночь о привидениях будешь думать, – улыбнулся он. – Жизнь – странная штука, девочку убили, а местная шпана из этого легенду сочинила, и развлекаются. С другой стороны, уж лучше, чем самогонку глушить и сельмаги грабить, – философски добавил он и подошел к Егору, который осматривал дерево.

– И символы как в ритуале писателя, – ведя пальцами по вырезанному на стволе знаку, проговорил Егор. – Подпись преступника должна быть только одна. – Он указал на вырезанный знак воздуха на большом дереве. – Остальные откуда?

– Так говорю же, пацаны балуются. Да и не преступника это подпись, он свой знак на земле камнями выложил, в центре – перевязанная красной шерстяной ниткой прядь волос жертвы.

– На других местах обнаружения трупов такая же картина?

– Да нет, остальные не тронуты. Ларису нашли у старой подстанции. После войны поселок разросся, мощностей стало не хватать. Так построили новую, современную, а старую забросили. Вот у трансформатора она и сидела. Сначала даже думали, что ее коротнуло, но потом выяснили, что бензином ее облили и подожгли. Никаких символов, окромя того, что убийца два года назад оставил, нет.

– Давайте вернемся пока к Майе. Можете рассказать, что помните о том дне? – Егор развернулся к Петренко и вперил в него немигающий взгляд.

– Ну так расскажу, мы вроде за этим и приехали, – немного смущенно ответил Савелий Андреевич. Видимо, ему тоже было неловко под пристальным взглядом Москвина. Я подошла ближе, чтобы ничего не пропустить.

– В конце июня это случилось, как сейчас помню, двадцать восьмого числа. Погода была точь-в-точь как сегодня – тепло, солнышко. Нам позвонил местный участковый – Славка Козимов. Так, мол, и так, у нас труп. На место выехали я, твой отец, опер и кинолог. Девочка была перекинута через вон ту ветку. – Петренко показал пальцем на самую нижнюю широкую ветвь дерева. С земли до нее не допрыгнешь, метра три, не меньше. Похоже, именно там проходили свою инициацию местные подростки.

– А как убийца труп на дерево затащил? – поинтересовался Егор. – По ступеням?

– Да не, дощечки пацаны набили, чтобы удобнее залезать на дерево было. Да и хлипкие они, с грузом не подняться. Он веревку через ветку, что повыше, перекинул, там и след остался.

Егор, ловко орудуя руками и ногами, залез на дерево.

– С трупом тут действительно не поднимешься, – констатировал он, усевшись на ветку и свесив ноги вниз. – А что насчет подозреваемых?

– Подозреваемых было двое: местный чучельник Терентьев, он, кстати, с Иволгиным общался и девочек его знал. Но на время убийства у него имелось алиби. К нему наш председатель аккурат в тот вечер приходил. Он у нас охотник, ну и просидели они до утра. Сначала работу обсуждали, голову кабана он ему заказал. А потом, значит, спрыснули это дело.

– А время смерти? – спросил Москвин и начал осторожно спускаться.

– Так двадцать четвертое, с двенадцати до трех ночи.

Я не понимала, для чего Егор время смерти спросил, все это есть в бумагах папы, но вмешиваться не стала. Наверняка какая-то авторская метода. Молча присела на ствол поваленного дерева, который, скорее всего, служил ватаге мальчишек скамейкой, и закрыла глаза. Рассказ Петренко странным образом переплетался в моей голове с записками отца, которые он оставил о том дне.

* * *

– Петренко, поди-ка сюда. Смотри. – Исаев приподнял юбку убитой, обнажая бордовый, уже начинающий чернеть срез, в центре которого белела кость. Следователь поморщился, но присел на корточки рядом с экспертом. – Видишь сустав? – Он показал пальцем на торчащую из ошметков мяса полусферу. – А тут царапины и срезы. Наш преступник неплохо знаком с анатомией, но, скорее всего, не очень силен. Проще отделить конечности топором,