Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

Егор развязал тесемки и вытащил из папки блокнот папы.

Глава 9

– Так, вот оно. Прочитаешь? – протянул он блокнот мне. – Я там заложил нужное. – А сам подложил под спину подушку и закрыл глаза.

Я быстро дожевала хлеб, стряхнула крошки с пальцев и открыла записи на нужной странице.

«Девушка шестнадцати лет. Судя по степени окоченения и изменениям кожных покровов, смерть наступила трое суток назад. Причина смерти – остановка сердца вследствие многократного превышения дозы сердечного гликозида (больше десяти миллиграмм на один миллилитр). Ноги отчленены от тела при помощи ножовки, о чем свидетельствуют характерные (рваные) повреждения мягких тканей. Кость отделена от тела по шейке бедренной кости при помощи той же ножовки. Суставная капсула имеет многочисленные повреждения острым предметом, скорее всего, кухонным ножом. Могу предположить, что преступник изначально пытался отделить ногу жертвы по суставу. Судя по тому, как отсечены мышцы и сухожилия, преступник знаком с анатомией. Но не врач, если судить по набору инструментов.

Спорные моменты:

1) трусы.

Преступник хотел отделить ногу по суставу, разрез сделан от паха до тазовой кости. Направление разреза может нам с уверенностью сказать, что жертва в это время лежала на спине. Не справившись с задачей, он просто отпилил кость ножовкой по шейке бедренной кости. Вторая нога сразу отпилена по шейке бедренной кости, ни на головке, ни на вертлужной впадине повреждений нет. Сухожилия перерезаны тем же ножом.

Что касается нижнего белья. Преступник не раздел жертву, даже когда ткань трусов мешала работе. Почему? Стыд? Отцовские чувства? Неужели я снова скатываюсь к версии с загадочным воскрешением писателя?

Нормальный человек не может сотворить такое, тот, кто это сделал, явно тронулся рассудком. И снова на ум приходит покойный писатель. И тут же возникает вопрос: как? Как ему это удалось? Черт возьми, этот фактор не дает мне мыслить разумно. Словно сам становлюсь одержимым. Я лично осматривал труп Иволгина. Если здесь не замешана какая-нибудь чертовщина, он просто не мог совершить это убийство. Но возникает резонный вопрос: а он ли был зарублен? Что, если вместо Иволгина убили его двойника? Да, версия из разряда «не может быть», но чем она хуже остальных, которых ни у меня, ни у следствия нет? Если я хочу докопаться до сути, я должен изучить все возможные и даже невозможные варианты. Только так, отметая одну версию за другой, останется единственная – она и будет истиной. Но я отвлекся.

Ирина на опознании засомневалась, Иволгин ли перед ней. Ее можно понять, стресс, и опять же, она практически не видела его весь последний год. За это время он мог измениться: похудеть, осунуться. Да и зачем ей врать? Уж мне-то точно незачем. Итак, если предположить, что умер вовсе не Иволгин, тогда все встает на свои места. Он отомстил предавшей его супруге, решил подставить ее любовника, убил дочерей, которых считал не своими. Кроме разве что Яны, но, если верить Ире, у Иволгина были проблемы с головой. У таких людей вряд ли остаются какие-то привязанности. И как удачно его ударили топором именно в лицо. Неужели Иволгин действительно все это провернул? Тогда возникает вопрос: где он сам? Где расчленил трупы дочерей? Где все это время прячется? Голова кругом. Еще эти пуговицы. Я почти уверен, что меня он оставил на десерт. Мне уготована роль вишенки на торте, последнего, самого ошеломляющего аккорда в его сумасшедшей симфонии смерти.

Самое, наверное, ужасное – я не могу ни с кем поговорить об этом. Он запер меня в моей же голове, чтобы я медленно сходил с ума в ожидании придуманной им развязки. Единственное, что мне остается, – доверить свои мысли бумаге.

Вернемся к жертвам.

В горле всех трех девочек обнаружены пуговицы от рубашки, которую у меня похитили на месте убийства Ирины Иволгиной. Мне уже тогда стоило задуматься, что преступник не просто так оставил меня в живых. И вот оно – послание. Оно словно говорит: «Рот на замок». Да и что я могу сказать? Я сам почти ничего не понимаю в изображенной им картине смерти. Он никак не проявился, остался инкогнито. Значит, он не спешит, внимателен, аккуратен, последователен. Пуговицы в горле жертв лишь напоминание, что моя очередь обязательно придет.

Что касается убийства Ларисы. Сложно делать экспертизу, когда тело сильно обгорело. Но обнаруженный рядом с трупом знак огня и не требовал от меня скрупулезности. Моя задача была подтвердить порядок. А найденная в ее горле очередная пуговица от моей рубашки советовала мне не геройствовать. Дело должно остаться в рамках ритуального убийства.

Девушку отравили, так же как и ее сестру. Сожжена она была уже посмертно, о чем свидетельствует отсутствие угарного газа в остатках легких и уровень карбоксигемоглобина в крови. Судя по интенсивности и температуре горения, ее сначала облили бензином, а потом подожгли. Руки отделены от тела при помощи все той же ножовки с мелкими зубьями. На этот раз преступник даже не пытался отделить конечности по суставу. Кость аккуратно распилена. Знак огня, так же как и в случае с Майей, выложен камнями на достаточном удалении от тела. Видимо, опасался, что пожар может уничтожить его послание. О чем это может говорить?

Он не остается посмотреть, как его жертва сгорает. Почему? Все дело не в ритуале, а в изымаемых у жертв конечностях? Девушки так – всего лишь куклы?

Осталась последняя найденная жертва – Яна. С телами, найденными в воде, работать так же сложно, как и со сгоревшими. Вода разрушительно действует на следы, которые мог оставить на теле убийца. А еще течение и речная живность, которая попировала на славу к тому моменту, когда три месяца спустя тело все же всплыло на поверхность. Преступник потрудился привязать к нему груз. Ткани были изменены, руки и ноги сильно пострадали от рыб и раков. Как и в двух других случаях, голову жертвы отпилили ножовкой. Распил сделан между четвертым и пятым позвонками (жертва в этот момент лежала лицом вниз, значит, зрительный контакт ему так же непринципиален). Отсутствие головы не помешало преступнику оставить мне послание, пуговицу я нашел глубоко в трахее жертвы. Опознали девушку по шраму, ну и, конечно, немаловажную роль в идентификации личности сыграли записи Иволгина по описанию обряда и оставленная убийцей прядь волос. Именно Яне автор придавал особое значение, забрав ее голову как важнейшую часть создаваемого им сверхсущества.

Снова и снова описывая найденные трупы, анализируя записи писателя, я пытался делать собственные выводы, но меня не оставляло