Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

Буфет действительно был, правда, выбора там почти не было.

– Не сезон, – объяснила администраторша. Сегодня на ней было ярко-розовое платье, в котором она казалась румяной свиноматкой. Егор скривил рот, и, чтобы в очередной раз не попасть в неприятную ситуацию, я принялась выяснять, какое пирожное свежее, «картошка» или «школьное». Оба выглядели достаточно «уставшими» на белых тарелочках в витрине.

– Девушка, определяйтесь уже. Я вам не справочная, – проворчала администратор-буфетчица.

– Нам, пожалуйста, кофейный напиток и два «школьных», – ответил за нас обоих Егор и сел за один из двух столиков. Я не возражала и поспешила сесть напротив.

Через несколько минут нам принесли наш заказ. Глядя на дымящийся ароматный напиток и одинокое пирожное, мне зверски захотелось жареной картошки, горячей, со шкварками. Я осторожно откусила уголок «школьного», проверяя, насколько оно черствое. К счастью, пирожное оказалось вполне съедобное, а горячий напиток приятно согревал.

– У меня с собой еще яблоки есть, – сказал Егор.

– Ты уже договорился с новыми жильцами о встрече? – не желая обсуждать еду, вернее ее отсутствие, спросила я.

– Созвонился перед поездкой.

– Здорово!

Между нами повисло молчание. Я не смотрела на Москвина, не зная, о чем с ним можно поговорить. Ну не трупы же снова обсуждать.

– Почему ты решил стать журналистом?

– Хочу заниматься настоящими запутанными расследованиями.

– Ты, дружок, профессией не ошибся? – усмехнулась я. – Тебе нужно было в следователи идти.

– Нет, не хочу заниматься бытовухой. Не хочу, чтобы любимое хобби стало ежедневной рутиной. Называй меня романтиком, но мне хочется самому выбирать себе дела.

– Ты не романтик, а фантазер. Кто тебе даст их выбирать? Тем более потом печатать об этом в газете?

– Но сейчас же мы на расследовании, – возразил Москвин. – У меня и командировочная имеется. Официально я пишу очерк о знаменитом писателе Владлене Семеновиче Иволгине. Удостоверение журналиста открывает передо мной многие двери, а уж чем я занимаюсь в свободное от написания статьи время, никого не волнует. Частный сыск у нас в стране под запретом, но никто не запрещает мне помогать, например, тебе в поисках настоящего убийцы, правда?

– Убедил. Значит, сыскное дело для тебя не просто долг и потребность избавить общество от криминальных элементов, а личная заинтересованность? Дай угадаю – дедукция?

– Смейся, смейся! Ты скажешь, дедуктивный метод придумал писатель для своего вымышленного персонажа, но он реально работает. Любое преступление оставляет следы. Эта фраза не моя и даже не моего любимого героя. Ее впервые сформулировал Локар – пионер судебной медицины. Дословно она звучит так: «Каждый контакт оставляет след». Иногда даже там, где их, казалось бы, нет. Преступник всегда либо что-то приносит с собой на место преступления, либо что-то уносит оттуда. А еще преступление – это мотив и возможность. Как только мы с тобой сможем ответить на эти вопросы, мы узнаем, кто же из жителей поселка преступник.

– Жителей поселка? Почему только они?

– Не думаю, что убийца – чужак. Слишком уж хорошо он знает местность. Убить, спрятать, расчленить и вывезти тела – это не так просто, как ты, наверное, думаешь.

– Ничего я так не думаю.

– Значит, ты согласна со мной, для того чтобы все это провернуть, нужно хорошо ориентироваться на местности. А еще иметь тихий домик, где можно в течение нескольких дней разделывать трупы и не бояться, что тебя кто-то застукает.

– Значит, наш преступник – одинокий человек?

– Может быть, и не одинокий, но точно знает место, где можно уединиться, и уверен, что его никто не хватится или не побеспокоит.

– Постоянно в разъездах? – предположила я.

– Это лишь причинно-следственные связи, но да, это очень занимательно.

– Значит, нам нужно выяснить, у кого из жителей Перепелкина работа связана с разъездами.

– Ты права, надо выяснить, у кого в поселке есть автомобиль и работа связана с длительными командировками. Странно, что в бумагах твоего отца об этом ни слова. Не могла же милиция не разработать и такую версию.

– Может, разрабатывала, но ничего не нашли? Если он ездит в командировки, например, на машине, не проще ли вывезти трупы подальше от дома?

– Это меня и смущает. Даже если у нашего подражателя нет автомобиля, зачем он трупы на самом виду бросил? Будто хотел, чтобы их поскорее нашли, как напоказ их выставил. И зачем к утопленнице груз привязал? Значит, был в этом какой-то резон. В описании обряда нет очередности, главное – убиты в полнолуние. И, судя по заключению эксперта, все девушки были убиты в один день. Так зачем груз?

– И зачем закопал четвертую жертву? – напомнила я. – Мог бы просто присыпать землей. Но вместо этого он ее зарыл очень глубоко. Если бы не половодье, которое обрушило часть берега, ее бы еще долго не нашли.

– Мне надо подумать! – вскочил из-за стола Егор.

– Эй, ты куда? – в растерянности бросила я, глядя ему вслед.

– Заказывать еще что-то будете? – спросила буфетчица, тоже проводив моего напарника взглядом.

– Нет, спасибо.

– Тогда с вас шестьдесят две копейки.

– Чего так дорого?

– Милочка, не я тут цены назначаю. Не нравится – не берите.

Я достала из сумки рубль, получила полную ладонь меди и поплелась в свой номер.

Глава 10

Я долго ворочалась без сна, все думала о дочках Иволгина. Какая страшная смерть. Успокаивает одно – они не мучились. По заключению папы все они были отравлены большой дозой сердечного гликозида. Препарат попал в их организм перорально. Я бы еще поняла, если бы это была инъекция, но собрать вместе четырех взрослых девушек и заставить их выпить смертельную дозу лекарства? Это точно кто-то свой. Тот, кого они не опасались. Чем он их заманил? Ему были нужны все четыре дочери писателя. Он не мог рисковать и полагаться на случай. Откуда он знал, что их никто не потревожит? Точно! Днем он убил Ирину Иволгину, вернулся в поселок, заманил в какое-то укромное место ее дочерей и отравил. Это должен был быть кто-то очень свой. Либо человек, которому они доверяли. Милиционер! Меня посетила совершенно дикая мысль: а что, если это Петренко? Егор рассказывал нам в школе, что убийцы любят возвращаться на места своих преступлений. Петренко жил в Егорьевске и вдруг перебрался в поселок. Зачем? Из-за самовара и вида из окна? Чушь! Мне стало не по себе. Что, если он нарочно согласился провести нас по местам преступлений и выведать, что нам известно? И